Мотаться по раскисшей Москве не хотелось, потому маленький ресторанчик, на название которого он внимания не обратил, на два томительных часа стал его пристанищем. В заведении, стилизованном под французское кафе, нестерпимо воняло жженым маслом и чесноком. Павел недовольно поморщился: «Кондиционеры, что ли, не работают? Ресторан называется, а воняет хуже, чем в Макдоналдсе».
Устроившись в дальнем углу под сенью раскидистого экзотического растения с широкими, похожими на лопухи листьями, Павел тщательно и неспешно изучал заключенное в тисненую золотом красную папку меню. Потом придирчиво пытал нерасторопного официанта, какое из фирменных блюд ресторана следует заказать. Произвел на последнего впечатление редкостного зануды, на что, однако, Павлу было абсолютно наплевать, он старательно убивал время: медленно жуя листья подвядшего салата, бесцельно разглядывал спешащих за окном ресторана прохожих.
Пресытившись зрелищем московской суеты, он перевел взгляд на немногочисленных посетителей заведения. Его внимание привлекла миниатюрная темноглазая брюнетка с холеной кожей, задумчиво ковырявшаяся в блюде с креветками. «Красотка, — равнодушно подумал он. — На Лизу похожа». При воспоминании о дочери он напрягся. Лиза ему больше не звонила, и это начинало его тревожить. Жива ли она? Что с ней происходит? Ведь он обещал к ней приехать, но проклятая ментовка все планы коту под хвост пустила. Дай-то бог, чтобы Марина в Таиланде не напортачила. И что за хрень с этой сатанисткой Дортман? Не веривший ни в Бога, ни в черта прагматичный Павел подозревал в действиях медиума профанацию, но странные вещи, творившиеся с ним две ночи подряд, заронили в душу зерно сомнения. Сомнения и постыдного суеверного страха. Занятый своими мыслями, он не увидел, как в зал вошли два новых посетителя: невысокая молодая женщина с едва наметившимся животом и молодой крепкий мужчина с копной русых волос. Заметив Павла, они быстро переглянулись и заняли ближайший к выходу столик.
Покончив с греческими «сувлаки», отличавшимися от кавказских шашлыков лишь скромными размерами и названием, он взглянул на часы — было начало шестого. Беспокойство нарастало, в груди, в том месте, где, по мнению большинства, обитает душа, мелко тряслось, потели ладони, и Павел решил снять напряжение коньяком. Стоявшая на улице машина его не беспокоила, он может пройтись до дома прорицательницы пешком, благо ходьбы до «студии эзотерики» (так богемно она называла свое жилище) минут пятнадцать не больше.
