Тоня постояла с ним немного, а затем направилась в свой барак. Я поздоровался с Серым.
— Как дела? — спросил я его.
— Как в Польше. У кого больше, тот и пан.
— Это мне без тебя известно. А что это за девушка, с которой ты разговаривал? Ты ее знаешь?
— Тоню? Как ее не знать. Мы с одного этапа. Она была моей подружкой. Правда, мы сейчас с ней немного разошлись, как в море корабли. Она вас интересует?
— Симпатичная девушка.
— Да, ничего. Могу вас познакомить. Это для меня плевое дело. Я не против.
— Спасибо. Но я не люблю делить девушку с кем-нибудь. Раз она твоя, мне здесь делать нечего.
— Напрасно. Я же вам сказал, что я крест на нее поставил. Попробуйте, мне будет интересно.
— Почему интересно?
— Хочу узнать, что у вас получится.
— Ладно, подумаю. А если надо, сам с ней познакомлюсь.
— Ваше дело. Желаю успеха,— на лице его появилось ехидное выражение.
Вечером я всегда обходил зону и, конечно, задерживался подолгу в бараке, где обосновалась Тоня со своими подругами. Она устроилась на нижних нарах. Девушки предусмотрительно занавесили одеялом свой уголок и создали таким образом своеобразную автономию, скрытую от чужих глаз.
Освещение в бараке было чисто символическое (горела одна сороковатная лампа), что и создало некоторую интимную обстановку.
Я никогда не приходил с пустыми руками, так как прекрасно знал, что питания девушкам не хватало. Те шестьсот или семьсот граммов хлеба, да жидкая каша и пустая баланда, которые они получали, были явно недостаточны. Работа на лесоповале — не печенье перебирать.
У меня всегда имелись небольшие запасы хлеба «на пожарный случай». Сестра-хозяйка Александра Федоровна очень заботливо относилась ко мне, кормила вдоволь супом и кашей, и мне не составляло труда сэкономить немного хлеба.
Кроме того, я снабжал девушек также и мылом, в котором они очень нуждались.
В лагерях существовала своя этика и свои негласные законы, которые зэки старались соблюдать. Если кто-то выбрал себе девушку, то он старался оказывать ей посильную помощь.
Придурки и уркаганы почти все имели своих лагерных жен, которых устраивали при возможности на блатную работу. И; конечно, помогали им материально.
Бывало и наоборот, когда заключенная занимала престижную должность, работала в кухне, столовой, хлеборезке, больнице или бухгалтерии. В этом случае она могла сама себе выбирать по вкусу практически любого зэка, который нуждался в питании.
В местах заключения любовь шла через желудок. Этим пользовались все, кто был материально обеспечен лучше, чем остальная масса. Поэтому начальники цехов, заведующие пекарней, столовой... чаще всего уже люди не очень молодые, имели в качестве жен 19—20-летних смазливых девушек. Девушки не смотрели на возраст своего поклонника, главное, чтобы он мог их прокормить. Если он к тому же был еще и привлекателен — тем лучше.
