С этого вечера я начал встречаться с Тасей. Иногда я заходил к ней в барак после работы, а иногда она посещала меня в амбулатории после приема.
Когда она впервые пришла ко мне, в приемной еще сидела Мария Алексеевна.
— У вас что случилось? — обратилась она к Тасе.
— Она ко мне,— ответил я.
— К вам? — Судиловская сделала удивленные глаза, а затем очень придирчиво взглянула на девушку, словно ощупывая ее с головы до ног. Я встал и вышел в ожидальную. Там как раз никого не было.
— Пойдем, Тася, сюда! — позвал я девушку.
Она села рядом со мной и, как школьница, положила руки на колени.
— Может быть, нехорошо задавать такой вопрос, но скажи, за что тебя посадили?
Тася смутилась.— Если я вам все расскажу, тогда, наверно, вы будете меня презирать?
— Почему? Каждый человек может ошибиться. Особенно в твоем возрасте, да еще в военное время, когда почти все голодали. Людям надо уметь прощать.
— Даже если они воровали?
— Конечно. А, вообще, скажу тебе (я уже перешел на «ты»), при определенных условиях 99 человек из ста способны на воровство.
— Не понимаю вас. В каких условиях?
— В 1943 году, когда я сидел в Чистопольской тюрьме и уже дышал на ладан, в камере появился новый заключенный из местных жителей. Хорошо упитанный и очень жадный. Он часто получал передачи, но никогда не делился с нами.
— Вы тогда были больны? — прервала меня Тася.
— Я не болел, а умирал от голода. И вот, когда мы все уже давно съедали свою пайку, этот человек обычно развязывал свой сидор и начинал кушать медленно, чавкая от наслаждения. Он ел свой деревенский хлеб, который получил с передачей, закусывал луком, мочил сухари в воде и проглатывал с восторгом пирожки с капустой. А мы все смотрели на него с завистью и проглатывали слюну. Рядом со мной лежал такой же доходяга, как и я, который в прошлом был старшим инженером на одном из ленинградских заводов. Ночью он каким-то образом незаметно разрезал мешок «куркуля» и дал мне кучу очень вкусных пирожков. Я, конечно, знал, что они ворованные, но не отказался от них. Выходит, я тоже участвовал в этом воровстве. Я видел, как воровали доценты, профессора, писатели и бывшие партийные работники. Голод подавлял все законы морали и приличия. Конечно, другое дело, когда человек ворует из-за нежелания работать. Так что, Тася, и я был вором.
— Но у вас было совсем другое дело.
— А у тебя?
— Была у нас соседка, которая постоянно спекулировала. Она, как сыр в масле, каталась. Она всегда ходила на толкучку и даже продавала ворованные вещи. А мы с Валей и Ирой жили очень бедно. Даже туфель не было ходить на танцы. Вот мы и задумали забрать у нее кое-какие тряпки, когда она ушла на базар. Кто-то, видимо, заметил нас. Нашу квартиру стали обыскивать, ну и, конечно, нашли ее барахло. Вот и все.
