Все закончилось так же внезапно, как и началось.
– Браво, Даниэль! – раздался спиной голос Терезы. – И еще раз браво! Это было потрясающее зрелище.
Я тряхнул головой, завидев, что моего противника больше нет. Он просто исчез, растворился, как будто его никогда и не было. Все еще не веря в происходящее, я огляделся по сторонам. Тереза все так же изображала бурные аплодисменты.
– Даниэль, в ожидании меня вы решили развлечься? Я опоздала и корила себя, честное слово. Но как вы двигались! Порой мне казалось, что даже не касались земли. Нисколько не сомневаюсь, будь перед вами любой соперник, вы легко победили бы его.
Слушая Терезу, я продолжал озираться. Сар Кагласа нигде не было видно, впрочем, как и брошенного им на землю плаща.
– Мой брат, Гильмор, тоже частенько дерется с воображаемыми соперниками. Он называет это боем с самим собой. Но в сравнении с вами – он увалень, так ему и скажу.
Последние слова ударили по голове так, что она едва не дернулась. Ведь их нельзя было трактовать иначе, что мой противник тоже существовал только в моем воображении. И еще становилось понятно, почему никто сюда не прибежал на яростный звон клинков. Да потому что их не было, Даниэль! Здесь вообще никого не было, кроме тебя!
– Что с вами, Даниэль?! У вас такой взгляд! Вы все еще на меня сердитесь? Клянусь, искуплю свою вину всем, чем только смогу. Что же вы молчите?
– Нисколько не сержусь, Тереза, совсем не сержусь. И очень-очень рад, что вы все-таки пришли. – «Чтобы избавить меня от того, что нельзя назвать иначе чем очередное помутнение рассудка».
Поединок, как выяснилось – с пустотой, тенью, вымотал меня настолько, что мелко подрагивали руки, ноги и все не хватало воздуха отдышаться. И еще я чувствовал, что весь мокрый от пота. Не самое подходящее состояние для свидания с дамой, с которой предстоит провести ночь. Теперь уже точно, вне всяких сомнений, чтобы не остаться в одиночестве, когда мысли о возможном безумстве будут преследовать меня, не отставая ни на шаг. Бренди тут не помощник, Клаус по-прежнему где-то пропадал, а выйти в город нельзя из-за опасения, что приступ повторится и не покажутся ли мне тогда врагами празднующие люди, и не начну ли я убивать их одного за другим. Пока не убьют меня самого. Или не скрутят, чтобы затем я пришел в себя и осознал весь ужас того, что содеял.
Наверное, мне стоит расстаться и с Терезой. Ведь может пострадать и она.
– Знаете, Тереза… – начал я, лихорадочно придумывая причину для того, чтобы оставить ее одну. И выпалил первое, что пришло в голову: – Что-то мне совсем нехорошо.
