Роман — это некий волшебный лес, некая зачарованная страна. Особенно русский роман. Признаемся, что в русском романе больше бурелома, больше извилистых тропинок. В известной мере он всегда не по правилам. Автор как бы процеживает то, что он знает и хочет сказать, но не забывает и о себе. В связи с этим мне, конечно, хотелось бы вспомнить свои романы, скажем — как возникал роман «Имитатор».
Да очень просто. История художника — это свидетельство того, что внутри своего духовного мира я не справился с тем, что померещилось. Я тогда работал на радио в больших чинах и определял литературу, которая может идти в эфир и не может идти в эфир. И надо мной сидели еще начальники. Я отчетливо понимал, какая литература имеет звание литературы, а какая — звание, в лучшем случае, беллетристики. И, естественно, начальники между собой об этом говорили. Мой тезис был таков: друзья мои, коллеги, я готов, в соответствии с правилами игры, отправлять в эфир среднюю литературу — секретарскую, полужурналистскую. Но не требуйте от меня, чтобы даже в наших литературных разговорах я называл ее литературой хорошей или прекрасной. Собственно говоря, развившись, этот конфликт и привел к тому, что я внезапно покинул это «генеральское» место.
А много ли людей покидают «генеральские» должности по собственному желанию? Но еще на радио меня восхищало поразительное умение сотрудников жить в определенной степени двойной жизнью: читать одно, а подчеркивать свою лояльность по отношению к действовавшему руководству подругому, имитировать целые построения. И вот я, собственно, и мечтал написать роман об имитации жизни, мне хотелось перенести действие куда‐нибудь в сферу, где нет никакой литературной жизни, куда‐нибудь в Госплан, в счетную палату, туда, где только символы и отзвуки. Но со счетом у меня всегда было плохо. И вот еще один урок романа.
Я взялся за ипостась художника. Это я знал и по личной склонности, и по некоему опыту. После службы в армии я несколько лет проработал в Художественном фонде РСФСР, возил по городам выставки советских художников. Мне ли их было не знать! И вот основной урок о романе: некое кружение темы и знание предмета. А типизация в «Имитаторе» в итоге оказалась такой жизненной, что о прототипе главного героя долго спорили и гадали, называя и одного, и другого, и третьего из модных тогда художников[96]. (Из главы 14. «Роман», С. 167–168.)
Сергей Есин — Семену Резнику
31 мая 2011 г.
