— Да ты что! Ну, брат, удивил! Знаешь, Дотти, как он поет? Как бог, ей-ей, лучше бога! Надо обязательно сводить туда всю нашу кампанию. Ты не против, Митя?
— Приходите. Посажу вас на лучшие места… Вы не шокированы, Авдотья Яковлевна?
На входе в ресторан его перехватил Арнольд и сказал заговорщицким тоном: — К Вам, Дмитрий Николаевич, приезжал фельдегерь. Оставил запечатанный конверт у Екатерины Александровны…
Хозяйка тоже была встревожена: — Не иначе Вас вызывают к императору?
В конверте же была записка: — «Завтра, 21 июня в 10 часов Вам надлежит прибыть в канцелярию Министерства иностранных дел Российской империи».
И вот он сидит в приемной канцлера и ждет приема к «самому». Секретарь явно его разглядывает, но от прямого обмена взглядами уворачивается, смотрит в окно. «Эх, крыса ты канцелярская! — думает Дмитрий Николаевич. — Полагаешь, схватил удачу за хвост, сидишь на теплом месте. Но так ведь и просидишь до старости, а мира не увидишь, толкового дела не сделаешь. Но ему эти эмпиреи, скорее всего, до лампочки: деньги капают, да и взяточки, поди, вымогать научился…»
Тут ход его вялых мыслей был прерван: пожалуйте к министру!
Горчаков был похож на свои портреты: сухощавый, гладко выбритый («Хоть один не косит под орангутанга!»), с плотно сжатыми губами и проницательным взором за очочками. Он поднялся с кресла, шагнул навстречу и спросил:
— Вы Лазарев? Американец?
«Вообще-то русский» — хотел сказать Дмитрий Николаевич, но решил экономить время и сказал:
— Да.
— Это Вы посоветовали императору вступить в союз с конфедератами?
— Да.
— Заодно с нашими врагами Францией и Великобританией?
— Сегодня враги, завтра друзья и всегда политические партнеры.
— Метко и емко сказано, по-дипломатически. Но союз с рабовладельцами для всех чреват потерей лица…
— Поэтому конфедератов надо убедить от рабовладения формально отказаться — тем более, что это исторически неизбежно. Как в случае с нашим крепостничеством.
— Ну, внутрироссийские дела мы здесь обсуждать не будем. А что Вы скажете, если я предложу Вам поехать туда, откуда Вы приехали и попытаться убедить вождей Конфедерации на эту меру?
— Скажу, что инициатива всегда наказуема и всегда однотипно: сам предложил, сам и сделай.
— Мне очень нравится Ваша афористичность. Естественно, одного мы Вас не отпустим, дадим товарища. Граф Адлерберг Вас устроит?
