— Вы поступили противузаконно, самовольно сменив начальников, утвержденных указом экспедиции в силу высочайшей воли. Я теперь дело поправил, а их привел к вам к отчету.
— Мы их не хотим, подай нам нового!! — закричал народ.
— Я вам их и не отдаю, — сказал я, — а они нужны, чтобы их счесть. Ребята! Нужен порядок, делайте что прикажу; новый ваш голова скован, — и показал им ключ. В противном случае, — указывая на вытребованных мной понятых из Брели, — кто первый без моего спросу заговорит, велю связать. Станьте в кучку по деревням вокруг стола и выбирайте из каждой деревни по одному человеку, которому вы верите, чтобы я мог его расспрашивать.
Они начали друг на друга посматривать.
— Что вы стоите? — вскричал я. — Что приказано, то делать!
Спросил освобожденного голову, как зовут деревни. Он начал называть, а я устанавливать крестьян вокруг стола. Потом выбрали они по одному говоруну из каждой деревни; каждый стал ближе к столу. Я стал расспрашивать и узнал, что неудовольствие их проистекало от сильных сборов, сверх подушных и оброчных.
— Подай мне, — сказал я голове, — отчетность в деньгах.
— Вот это дело!! — закричал народ.
— Молчать! — закричал я в свою очередь и начал считать; громко читал каждую издержку. Тому-то столько, за это столько; сам я записывал каждую издержку, вывел итог, и ужаснулся! В три года, сверх подушных и оброчных, дорожных и прочих узаконенных (сборов), собрано было и издержано 36 тысяч рублей ассигнациями! Если что оправдывало бывшего голову, это то, что он раздавал чиновникам деньги при избранном от мира особом счетчике и волостном писаре. Окончив это, я собрал все эти документы грабежа и объявил народу, что я представлю их в экспедицию. Тут приступил я, вследствие данного мне указа, к тому, чтоб узнать о зачинщиках этого беспорядка. Это продолжалось очень долго и без успеха. Наконец вышед из терпения, бросился я на одного, который больше всех кричал.
— Это ты, — сказал я, и велел его связать.
— Как это он узнал? — огласилось в народе.
Для удостоверения более не нужно было. Я взял его к допросу, и он назвал восемь человек зачинщиков, в числе которых был и скованный мной голова. Всех их велел я немедленно отправить в экспедицию в Москву. Прочий народ пригласил в село, выкатил им, на знакомство, бочку вина, и пошло празднество.
Не дождавшись окончания оного, я уехал в Москву, подал в экспедицию подробный рапорт о моих действиях с приложением всех документов и старался, в ограждение бедных крестьян, выставить, что единственно тяжкие и незаконные сборы заставили выйдти из терпения, а не своевольство или желания быть бунтовщиками. Вместе с тем известил г-на министра о происшедшем с приложением копий за скрепой со всех документов, представленных в экспедицию и просил, сколь возможно, смягчить участь бедных, угнетенных крестьян. Явилось все иначе, и неожиданно, как будто моей поездки не бывало. Указом департамента уделов предписано было г-ну советнику ехать со мной на место, чтобы удостовериться вполне о действиях бунтовщиков и предать зачинщиков всей строгости законов. Сим указом бездействие советника, и все виновники неудовольствия крестьян были отстранены (от ответа).
