— Вот и село Карпово.
Подъехав к оному, приказал я понятым скрыться в первой избе, оставя одного при себе, а прочим ожидать моего приказания. Едва успел я поравняться с церковью, как ударили в набат. Я послал понятого на колокольню с приказом сильнее бить. Между тем, из дома, находящегося против церкви, вышел ко мне священник, весь избитый. Он повторил мне то, что я уже слышал в Брели, и советовал мне воротиться, потому что крестьяне дали друг другу слово убить первого приезжего из удельной экспедиции.
— Не бойтесь, — отвечал я, — готовьтесь отслужить молебен с коленопреклонением за здравие всемилостивейшего государя нашего, — а сам стал на паперти при входе в церковь. Явился с колокольни понятой с объявлением, что со всех сторон валит народ так, что пыль столбом. Действительно, в скором времени прибыли тысячи, и когда подошли к церкви:
— Здравствуйте, господа, — сказал я им, — я сам велел бить сильнее в набат, чтобы вы скорее пришли, и собрать вас к молебну. Пойдемте! — и сам пошел вперед.
Все хлынули за мной, и менее чем в четверть часа уже в церкви места не было. Началось молебствие, и по окончании оного приказал я чиновнику, при мне находящемуся, прочитать указ, данный на мое имя из экспедиции, чтобы разобрать причины неудовольствия крестьян. Не выходя из церкви, обратился я к народу, сказав громко:
— Теперь пойдемте в приказ.
Я шел бодро; подле меня бледный, едва дышащий чиновник, а за нами народ. Слишком шумливый говор народа заставил меня остановиться и закричать: «Смирно!», и все смолкло. Пришли. Я вошел в приказную избу; она была так тесна, что едва 20 человек могли в ней поместиться. Я велел вынести стол в поле, сундук с бумагами, расчетами и прочим, и стул для себя. Когда это было исполнено, потребовал я смененного самовольно крестьянами голову, выборного писаря и прочих. Явился высокорослый, дюжий, рыжий крестьянин и сказал:
— Я выбран миром головой; все прочие, прежние, по мирскому приговору, лежат скованы.
— Где?
— Подле приказа.
— У кого ключи?
— А хоть бы и у меня.
— Так пойдем, брат, со мной; мне нужно допросить старого голову.
Мы вошли в избу, в которой был самый тягостный дух; ибо уже три недели эти несчастные лежали друг подле друга на соломе.
— Подай мне ключ, — сказал я.
Он приостановился.
— Подавай, — вскричал я, — или худо будет, — и постучал шпагой по полу.
Он подал ключ.
— Раскуй их.
Он это исполнил. Когда все были раскованы, велел бывшему голове сковать нового, и, по окончанию сей церемонии, вышел со всеми освобожденными к народу, сказав ласково:
