По слишком обнадеживающим словам наиболее либерального по отношению к культуре прошлого А. В. Луначарского, Пушкин «ослепительно воскресает» только к 1924 году в стихах Маяковского, Безыменского, Жарова, но в реальных документах его имя появляется в однозначно позитивном контексте только через 10 лет (!), со времен Первого съезда советских писателей.
Что касается отблесков этого «костра истории» на потомках, это время совмещало, казалось бы, несовместимое. Так, в начале 30-х годов две бабушкины сестры, несмотря на физическую работу в новых условиях, были уволены и стали лишенцами (без всяких прав и карточек на социальную поддержку), одна из этих правнучек поэта, Мария Павловна Воронцова-Вельяминова (Клименко), умерла от голода в Курске (1932). Ее племянник, А. С. Мезенцов, тезка и ровесник нашего дяди Саши, из лагеря в Соловках в 23 года был отпущен умирать от полученного там туберкулеза домой в Москву (1934). Мужья этих сестер погибли в концлагерях. Боюсь, что такая же участь ждала бы и моего деда, но он по случайности не дожил. Как тут не вспомнить известную цитату из Маяковского, правда имевшую в виду «агента самодержавия» и «сукина сына» Дантеса:
Мы б его спросили:
– А ваши кто родители?
Чем вы занимались
до 17-го года? —
Только этого Дантеса бы и видели.
Однако, во-вторых, было и другое: одна из правнучек (Софья Павловна Воронцова-Вельяминова), которую готовила в Александровский женский институт первая жена В. Р. Менжинского Юлия Ивановна, после развода со своим арестованным мужем спасла детей и уцелела сама благодаря поддержке этого соратника «железного Феликса» (тогда он был заместителем Ф. Дзержинского, главы ОГПУ). Впоследствии Софья Павловна оказалась активной участницей социалистического строительства, а ее два сына, сначала росшие в детских домах, со временем смогли получить высшее образование и достойную работу в Москве.
Несмотря на документы Первого съезда советских писателей, в работе которого все же Пушкина взяли на борт «корабля современности» (хотя треть его делегатов позже была репрессирована), в 1935 году все еще в центральных газетах считали Пушкина одним из «попутчиков» советской власти. Однако Григорий Александрович и Анна Александровна Пушкины (московские внуки) уже получали пенсию, как и несколько раньше их сестра Мария (моя прабабка, за которую активно хлопотали В. Г. Короленко, потом известный педагог Антон Семенович Макаренко). Более того, им выделили пусть скромные, но квартиры, поскольку в свое время они были выселены из своих домов. Прабабушке-лишенке, безвозмездно отдавшей в Полтавский государственный музей все бывшие у нее личные вещи Пушкина и Гоголя (например, карманные часы Пушкина, подаренные им Жуковскому, который потом, оторвав их от сердца, передал Гоголю как более достойному; лучший портрет Гоголя работы его друга Моллера; чемодан с личными книгами Гоголя и пр.), тогда позволили занять дом покойного мужа, племянника Анны Васильевны Гоголь, построенный ею, как говорят, на унаследованные гонорары брата.
