Викторианская эпоха, о чем писали и пишут сами англичане, была еще и временем воцарения буржуазного духа, убаюканного верой в собственную самодостаточность, временем формирования и повсеместного насаждения жесткой, замешанной на пуританских догмах, предрассудке и нетерпимости, нормативной морали, временем окостенения кастовой общественной системы, торжества фасадности и близорукого имперского патриотизма, замены духовных ценностей официозными добродетелями. За эту изнанку величия великой нации пришлось и приходится до сих пор платить дорогой ценой. Но у великой нации есть великая литература, и она остро и нелицеприятно реагировала на симптомы социального и духовного неблагополучия, как при жизни престарелой королевы, так и после ее кончины, ибо со смертью Виктории эпоха хотя и кончилась, но тогда это мало кто понимал, и окончательный расчет с ее косным наследием произошел лишь на фронтах первой мировой войны.
Социальная жизнь, стереотипы мышления и способ духовного бытия викторианцев стали предметом тщательного художественного исследования в произведениях Харди и Беннетта, Уэллса и Голсуорси. Подобно своим предшественникам эти авторы вскрывали непримиримые конфликты между человечностью истинной — и официальной, существованием «на публику» — и действующей житейской «философией» приобретательства и накопительства. Они показали, как «душа убывает» (образ принадлежит Ф. М. Достоевскому) под гнетом денежных интересов и сословных амбиций, показали, как буква условности и предрассудка убивает живое человеческое сердце. «Буква убивает» — поставил Харди эпиграфом к одному из самых значительных романов «Джуд Незаметный» (1896). Отношение писателя к обществу было бескомпромиссным, изобличение всего, что принижает и уничтожает человечное в человеке — безжалостным и беспощадным, слово исполнено горечи и желчи. Его романы — все они увидели свет в конце XIX века — подверглись со стороны апологетической охранительной критики оглушительному и беспрецедентному разносу, были заклеймлены как «клеветнические» и «аморальные». Писателя затравили в прямом смысле, да так, что он зарекся впредь писать прозу и в XX веке выступал исключительно как поэт, снискав на этом поприще славу ведущего национального барда.
В новом столетии социально-критическая традиция реалистической школы письма перешла от этих мастеров к молодым собратьям по ремеслу. К Р. Олдингтону, самому яростному и непримиримому в Англии выразителю умонастроений «потерянного поколения» и, наряду с немцем Э. М. Ремарком и американцами Э. Хемингуэем, Д. Дос Пассосом и У. Фолкнером, виднейшему представителю этого направления в мировой литературе. К О. Хаксли и У. С. Моэму, который не до конца использовал богатые возможности своего дара сатирика и едкого критика нравов, к Джойсу Кэри, Э. Боуэн, И. Во, Г. Э. Бейтсу.
