— Ненаписанные строки сравнивают со зверем, гложущем изнутри…
— Каждый автор ощущает свое Нечто, что гложет или сосет изнутри. Я бы его со зверем сравнивать не стала. Для меня ненаписанные строки похожи на тревожащее чувство безответной любви. Хочется, чтобы тебя услышали, поняли.
— Отождествляете ли вы себя с героинями своих романов?
— У многих из них можно найти отдельные черты моего характера, но полного тождества нет ни с одной.
— А как семья относится к вашему творчеству?
— Семья — понятие неоднородное. Для старших домочадцев внезапное появление писательницы в своем гнезде — явление непонятное, немыслимое, нереальное. Для дочек — другое дело. Им интересно то, чем я занимаюсь. Они активно обсуждают моих героинь и героев, спорят, высказывают предложения. На этом, литературном, поле наше общение максимально искренне.
— Кого из писателей, неважно живых или умерших, с удовольствием взяли бы соавтором?
— Я не представляю свою писательскую деятельность в соавторстве с кем-либо. Даже к редакторским правкам я отношусь настороженно.
— Как боретесь с творческим кризисом?
— Я не знаю каких-то способов преодоления творческих кризисов. (А некоторая опустошенность наступает после окончания каждой книги). Творческое бессилие, нежелание писать — подобно насморку. А насморк, как известно, хоть и ослабляет человека, но не освобождает от работы. Да и лечить насморк бесполезно. Не зря говорят, что с лечением он тянется семь дней, а без лечения проходит за неделю. В общем, жду у моря погоды.
— Помогает ли перо выразить те эмоции, которые в повседневной жизни необходимо контролировать?
— Писательство помогает решить большие личностные проблемы, но в повседневных делах перо — не панацея.
— Дочери разделяют ваш интерес к психологии?
— Дочки вместе со своими подружками иногда бывают на психологических тренингах в Гильдии, членом которой я состою. Участие в них им интересно в той степени, в какой тренинг затрагивает проблемы их жизни. Еще, пожалуй, их интересуют разные виды классификаций людей по их характерам. Я и сама еще в детстве любила читать книжки на эту тему. Но все это я бы определила не как интерес к психологии, а как интерес к «отношениям».
— Кто первый читает написанный роман? Существует ли авторитет, мнением которого вы дорожите?
— Отдельные главы новых книг я показываю подругам или дочерям (когда мне не вполне ясна ситуация положений), но первым читателем всей книги целиком становится редактор издательства. Авторитеты у меня были в пору моих занятий в литобъединении. Сейчас я сама себе и авторитет, и критик.
