— Ньетэ… — позвал я.
Мышцы расслабились; длинный хвост, постучав по простыням, улегся вдоль живота, только кончик его еще вздымался и трепетал. Я пошевелил пальцами и издал негромкое, идущее из глубины гортани ворчание. Тут Ньетэ повалилась на бок, и словно откуда-то из-под нее донесся хриплый рык. Я подождал еще немного, памятуя о молниеносных рефлексах кошачьих. Потом, очень медленно, опустил руку. Чувствуя ее приближение, Ньетэ в сладострастной неге приоткрыла пасть. Она подвинулась, подставляя бок, подобно коже питона испещренный черными точками.
— Девочка…
Мои пальцы коснулись загривка Ньетэ, и по ее туловищу пробежала судорога удовольствия. Прикусив кончик языка, она зажмурилась. Все, она моя. Я начал по-хозяйски трепать ее, сначала в крестце, потом в холке. Она вытянула все четыре лапы и испустила счастливый вздох. Когда я заговаривал с нею, веки ее, окаймленные рыжей полоской, которая, словно начертанная косметическим карандашом, уходила к вискам, с усилием приподнимались, налитые негой, и приоткрывали золотистую, как ликер, радужную оболочку. Под пушистым бедром я щупал влажную и мягкую, подернутую жирком плоть живота, такую нежную вокруг сосков. Потом я кулаком два-три раза легонько боднул ее в голову и поднялся. Ньетэ разочарованно открыла глаза, зевнула, облизала себе нос. Я почесал ее еще, за ушами.
— Так, понятно, — сказал я. — Ничего страшного.
Мириам и ее служанка не могли опомниться от изумления.
— Интересно, как же вы смогли… — начала Мириам. — С ее-то характером… Ронга, пойди приготовь кофе, господин Рошель, надеюсь, не откажется выпить чашечку.
Признаюсь, я был весьма горд собой. Я снял с себя теплую куртку — естественным движением, уверенный, что могу себе это позволить. Я испытал странное ощущение — будто стал хозяином — и не удивился, когда Мириам предложила мне сигарету. Более того: я, человек некурящий, в то утро курил с удовольствием.
— Как вы ее кормите? — спросил я. — Мясом, три раза в день?
— Да. Так мне посоветовал Филипп.
— Доктор Виаль, возможно, неплохой врач, но в животных он ничего не смыслит.
И мы рассмеялись как два заговорщика. Я хочу обратить ваше внимание на то, что было еще под спудом, но уверенно заявляло о себе. Как Ньетэ покорилась мне в некоем подобии дикого любовного порыва, так и Мириам уже принадлежала мне. Она позабыла о том, что она едва одета, не причесана и не накрашена. Мы по-свойски болтали в спальне, где повсюду была разбросана женская одежда, и чувствовали себя так непринужденно, как если бы много лет прожили вместе. Все мы — животное, женщина и я — утопали в этой атмосфере приязни, мы касались друг друга взглядами, и в центре покоились мои руки, пахнувшие хищником и любовью. Внизу, в кухне, гудела кофемолка. Мне хотелось остаться подольше — так приятно обволакивала меня нега.
