— Среди ночи я проснулась от ужасной рези в желудке. Когда я встала с постели, то убедилась, что едва стою на ногах, голова кружится. Я бросилась в ванную и сунула два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. Прошу прощения за такие подробности. Во рту жгло как огнем, на языке остался привкус, который я узнаю из тысячи.
— Сестру, мужа вы разбудили?
— Нет. Он, наверное, слышал, что я встала, потому что несколько раз спускала воду. После двух попыток мне удалось очистить желудок. Всякий раз я сплёвывала какую-то жидкость все с тем же послевкусием.
— Вызвать врача вы не догадались?
— К чему? Сколько бы времени было потеряно напрасно…
— Вы снова легли в постель?
— Да.
— А вы не попытались спуститься вниз?
— Я только прислушивалась. Слышала, как ворочается в постели Ксавье, словно в тревожном сне.
— Вы поняли, что выпили его чашку?
— Очевидно.
— Вы по-прежнему утверждаете, что поменяли местами чашки на подносе?
— Да.
— А после этого вы за подносом наблюдали? Ваш муж или сестра не могли предпринять еще одну замену?
— Сестра находилась на кухне.
— Значит, муж ваш выпил чашку, приготовленную для вас?
— Надо полагать.
— Следовательно, сестра пыталась отравить вашего супруга?
— Не знаю.
— А поскольку ваш муж отравлен, то выходит, она намеревалась отравить вас обоих?
— Не знаю, — повторила Жизель.
Оба долго смотрели друг на друга, ни слова не говоря. Наконец Мегрэ поднялся со стула и, подойдя к заливаемому потоками дождя окну, принялся набивать новую трубку, глядя на воды Сены.
Глава 8
ОТМЕТИНА НА ПОДНОСЕ
Словно в детстве, когда он стоял в такой позе до тех пор, пока не белел лоб и в голове начинало покалывать, прижавшись к холодному стеклу, Мегрэ наблюдал за работой двух каменщиков на лесах, возведенных вокруг здания на противоположном берегу Сены.
Когда он отвернулся от окна, на лице его застыло выражение усталости. Подойдя к столу, комиссар спросил, отводя взгляд от госпожи Мартон:
— Что еще можете добавить?
Жизель не заставила себя долго ждать. При звуках ее голоса Мегрэ удивленно вскинул голову. Речь госпожи Мартон была спокойной и размеренной , без вызова и подавленности.
— Ксавье умер у меня на глазах.
Представляла ли себе Жизель Мартон, какое впечатление произведут ее слова. Понимала ли, что вызовет у Мегрэ невольное восхищение? Такого ясного ума и хладнокровия, такой выдержки комиссару еще не приходилось встречать ни у кого из тех, кто переступил порог этого кабинета.
Всякая слабость, свойственная человеку, этой женщине была чужда. Это был цельный, без единого изъяна характер.
