Люка, мало знавший об этом деле, поинтересовался:
— А далеко его надо вести?
— По-видимому, сюда. — И чуть не прибавил: «Только никаких такси, никаких расходов».
Дело в том, что существуют правила, не известные широкой публике, которые для сотрудников уголовной полиции подчас имеют большое значение. Если совершено какое-то преступление или противоправное действие и полиция осуществляет розыск в силу возложенных на нее полномочий, то расходы на содержание комиссаров, инспекторов, экспертов возлагаются, как правило, на обвиняемого. Если оного не подвергают аресту или впоследствии суд признает его невиновным, то счета оплачивает министерство юстиции.
Если же речь идет о расследовании, предпринимаемом уголовной полицией по своей инициативе, и если, в конце концов, ни события преступления, ни виновного установлено не будет, то счета оплачиваются префектурой, то есть министерством внутренних дел.
Для полицейских это имеет большое значение. В уверенности, что судебные издержки оплатит преступник, министерство юстиции не очень-то стесняет себя в средствах и обычно оплачивает расходы на такси. Что же касается префектуры, та дотошно изучает счета, требует отчитываться даже в пустяковых дорожных расходах, которые ей приходится оплачивать из казенного кармана.
Не тот ли это самый случай, когда нет ни события преступления, ни обвиняемого? Это означало, что счетов к оплате предъявлять не следует, а если и предъявлять, то, по возможности, на самые мизерные суммы. Кроме того, комиссар знал, что в случае неудачи придется еще и отчитываться в правомерности использования своих людей.
— Ну, пошли!
Вопреки предсказаниям службы погоды снег так и не выпал, зато поднялся желтоватый холодный туман. Оказавшись в ярко освещенном, натопленном помещении кафе, оба сыщика заказали по аперитиву, решив, что вино — не по сезону. Облокотившись о стойку, они забыли о существовании Мартона, поболтали немного с кабатчиком, затем, подняв воротники, вернулись на набережную Орфевр.
Дверь в инспекторскую Мегрэ решил оставить открытой, на всякий случай посадив там Лапуэнта, умевшего стенографировать.
Без десяти семь комиссар уселся в кресло, ожидая, что вот-вот постучится старый Жозеф. Спустя пять ми-дуг Мегрэ все еще сидел в ожидании, как и Лапуэнт, взявший в руки хорошо заточенный карандаш.
Мегрэ уже начал нервничать, но без минуты семь услышал шаги, знакомый стук, увидел, как поворачивается белая фаянсовая ручка. Это был Жозеф. Предупрежденный о возможном посетителе, он вполголоса произнес:
