— Утром я звонил Штейнеру. Хотел получить кое-какие сведения, но вижу, настаивать бессмысленно.
Как и утренний его посетитель, Мегрэ не знал, с чего начать.
— Правда, это не по вашей части, но мне хотелось бы знать ваше мнение относительно одной истории. В кабинет ко мне зашел господин лет сорока, с виду нормальный, разговаривал спокойно, ничего не преувеличивая, точно подбирая определения. Женат лет двенадцать, если мне не изменяет память. На авеню Шатийон живет и того дольше.
Закурив сигарету, доктор Пардон внимательно слушал.
— Он специалист по электропоездам.
— Он что, инженер-путеец?
— Нет, продавец игрушечных поездов.
Доктор нахмурил брови.
— Я вас понимаю, — проронил Мегрэ. — Меня это тоже удивило. Но я не любитель детских забав. Это старший продавец отдела игрушек в крупном универмаге. Между прочим, именно он создал праздничную витрину с игрушечным электропоездом. Насколько могу судить, состоятелен.
— Какое же преступление он совершил?
— Никакого. По крайней мере я так думаю. По его сообщению, жена его вот уже несколько месяцев готовит убийство.
— Как он об этом узнал?
— Всех подробностей он мне не успел рассказать. Известно лишь то, что в шкафчике, где хранятся хозяйственные принадлежности, он обнаружил большой пузырек с фосфидом цинка.
Доктор Пардон весь превратился в слух.
— Он отдал порошок на анализ и, по-видимому, проштудировал все работы по фосфиду цинка. Кстати, он принес немного порошка.
— Хотите установить, не яд ли это?
— Полагаю, порошок обладает токсичными свойствами.
— Это крайне токсичное соединение. В некоторых местностях им травят полевых мышей. Он испытывал недомогание?
— И не однажды.
— Он подал заявление?
— Нет. Ушел из кабинета, так и не сказав, чего добивается. Вот это-то меня и тревожит.
— Понимаю… Это он обращался к доктору Штейнеру?.. Вместе с женой?..
— Нет. Один. Приходил на обследование с месяц назад. Хотел убедиться…
— …что здоров психически?
Мегрэ кивнул и, закурив трубку, продолжал:
— Я мог бы его вызвать к себе, даже подвергнуть обследованию, поскольку Штейнер уперся, ссылаясь на необходимость соблюдения врачебной тайны. Говоря «я мог бы», я несколько преувеличиваю, поскольку никаких претензий к нему у меня нет. Пришел он ко мне по своей доброй воле. Рассказал вполне правдоподобную историю. Ни он сам, ни кто-либо другой с жалобой ко мне не обращался. Что касается нарушений закона, то хранить у себя дома какое-то количество ядохимикатов не запрещается. Понимаете, в чем проблема?
