Бывают дни, когда, вопреки желанию, все делаешь наперекор. Пообедав, комиссар набрал номер телефона. В трубке послышался знакомый голос.
— Это вы, доктор Пардон?
Госпожа Мегрэ испуганно посмотрела на мужа, решив, что секрет ее раскрыт.
— Мегрэ говорит.
— Случилось что-нибудь?
— Да нет. Я здоров… — и поспешно добавил: — Жена тоже… Скажите, вы очень заняты?
Ответ Пардона вызвал у комиссара улыбку: о своих делах он ответил бы теми же словами.
— Мертвый сезон! В ноябре и декабре, словно сговорившись, болеют все подряд. Я и трех ночей подряд не мог поспать спокойно. В иные дни в приемной яблоку было негде упасть; телефон звонил непрерывно. А в рождественские праздники несколько перепившихся да больных с приступом болезни печени, только и всего. Теперь, когда люди поистратились и ведут правильный образ жизни, все стали здоровы…
— Можно к вам заглянуть? Нужно потолковать по поводу одного посетителя.
— Я вас жду.
— Сейчас?
— Если вам угодно.
— А ты не по поводу собственного здоровья? — спросила мадам Мегрэ. — Ты не болен?
— Уверяю тебя, я здоров.
Поцеловав жену, Мегрэ попрощался, потом вернулся и, потрепав по щекам, проронил:
— Не обращай на меня внимание. Встал, видно, не с той ноги.
Комиссар не спеша добрался до улицы Пикпюс, где в старом доме без лифта жил доктор Пардон. Знакомая служанка провела его по коридору, миновав приемную, через заднюю дверь.
— Доктор скоро освободится. Впущу вас, как только пациент выйдет.
Облаченный в белый халат, доктор Пардон встретил его в своем кабинете.
— Надеюсь, ваша супруга не знает о том, что я сообщил вам? Она никогда бы мне этого не простила.
— Я рад, что она решила подлечиться. Правда, что опасного ничего нет?
— Абсолютно ничего. Через несколько недель, самое большое месяца через три, сбросив несколько кило, супруга ваша почувствует себя на десять лет моложе.
— Больных ваших я не задерживаю? — кивнул в сторону приемной комиссар.
— Там всего двое. Подождут.
— Вы знаете доктора Штейнера?
— Невропатолога?
— Да. Живет на площади Данфер-Рошро.
— Был немного знаком в студенческие годы. Мы с ним почти ровесники. Но потом я потерял его из виду. Однако слышал о нем от коллег. Он был одним из самых способных на курсе. Блестяще сдав экзамены, получив должность интерна, затем заведующего отделением госпиталя св. Анны, был принят в ученое общество. Все были уверены, что он станет одним из самых молодых профессоров.
— Что же произошло?
— Да ничего особенного. Всему виной его характер. Высоко ставит себя. Очень холоден, почти заносчив. В то же время очень совестлив, с каждым больным нянчится. Во время войны отказался носить желтую звезду, утверждая, будто в жилах его нет ни капли еврейской крови. Немцы доказали обратное и отправили Штейнера в концлагерь. Вышел он оттуда ожесточенным. Ему кажется, что ему постоянно ставят палки в колеса из-за его происхождения. Это, конечно, ерунда, ведь на факультете несколько профессоров-евреев. У вас к нему дело?
