Урны вскрыты, победа за Замом. Это мое фиаско. Речь Чирлидерши, что мы вместе разрабатывали, была построена на критике З. Наверное, пережали. Наверное, людям не хватило позитива. Кандидаты «протеста» редко когда побеждают. Люди голосуют за, а не против.
Объявили результаты. Я взял слово: «не без траура я складываю свои полномочия» — моя рука грациозно вынула белоснежный платок из нагрудного кармана, и, сложив пополам, скрыла с глаз. Я стал черен насквозь.
Чирлидерша подвернула белый воротничок, о который уже успели разбиться пара слезинок. Она стала черна насквозь. Бульбашка, что сидела поодаль, сделала так же.
Политика — это война за чужое. Нам же предстояла битва за свое. Пришло время переходить к плану Б.
Я хотел провернуть рокировку, чтобы спасти Совет, Лекторий и Шефство. Первое сделать не удалось, но это еще не значит, что не удастся остальное!
Я, как глава Лектория, передал пост Чирлидерше и вышел из Совета. План был в том, чтобы она поступила так же. Вышла из членов, «унеся» с собой Лекторий. Чтобы она освободила его от пресса воцарившегося З. третьим аккордом должна была выйти Бульбашка, «унеся» уже Шефство. В этом был план: расколоть Совет и спасти мое наследие.
Я объявил, что ухожу. Чирлидерша поднялась и объявила, что уходит. От возникшего напряжения можно было заряжать повербанки. Еще несколько человек, опьяненные духом «Революции», оторвали жопы от мягких кресел. Они тоже ушли из Совета. Вслед за мной.
За мной не пошла только Бульбашка. Она потерянно сверлила пустоту своими ледяными, нечеловеческими глазами. Она сидела, но была не здесь. Размякшее тельце, отключенное от воли и реальности. Она походила на Христа Крамского. Того, что в пустыне. Не художника, Христа.
Я бился в истерике, и от бессилия умолял ее глазами: «Поднимись! Спаси Шефство! Спаси наше дитя!» Но она не слышала. А может, просто не встала. Не встала та единственная, которой я доверял. Беспредельно.
Почему последний, девятый круг кишит предателями? Только они этого заслуживают.
Она не встала.
