— Знаешь… — начинает Вэн и смотрит на меня с таким выражением, какого я прежде у нее не замечала. Грустно и… и…
С жалостью?
Вот оно что. Кишки мои скручиваются — не обосрусь, так сблюю. Надо уходить. Я разворачиваюсь. Шаг. Другой. Третий. Не беги, говорю я себе. Не беги. Просто уходи.
— Эй, куда ты, постой, — окликает Вэн.
Но я не отвечаю и не оглядываюсь. Иду дальше. Мимо арок в стиле испанского колониального возрождения с их высокими пикирующими тенями. Мимо зияющих стеклянных фасадов. Квадратный двор, песок, лестницы. Порой понимаешь, что этот день останется в тебе надолго. Меня пробирает озноб: утро слишком холодное для этого времени года.
После одиннадцати музыка в клубе грохочет так, что в ушах гудит и хочется прилечь, не иначе после шестого стакана. Мы с парнями сидим в баре, по телевизору идет спорт, напротив нас ресторан, между баром и рестораном крутятся разноцветные прожекторы, сцена и типа танцпол, как будто заведение не определилось, бар оно клуб или ресторан. Официанты обходят пары, которые крутят задницей в полумраке танцпола.
Но музыка из колонок доносится приличная, мы с Тревисом Билли и парнями бухаем часов с восьми вечера, и вскоре я сам уже тупо кручу задницей на танцполе с девицей не то с ближнего востока не то какая-то дикая смесь, грива как у льва. Красивые ленивые глаза всегда полуприкрыты, мы болтаем, хотя кого волнуют слова.
Чаще всего мы так тесно прижимаемся друг к другу бедрами, что можно пересчитать мелочь в карманах. Мы раскачиваемся вертимся расходимся сходимся, в туалете я ссу как из шланга, на лаймовых стенах выцарапаны имена, снова пьем в баре с Тревисом и остальными парнями, перекрикиваем музыку, какого хера ее сделали еще громче. Потом возвращаемся на танцпол и вскоре я говорю парням, мне тут кое-что нужно сделать, я отойду на немного, девица сунула руки мне в задние карманы, щупает меня за задницу, мы двигаемся к выходу, ее приятели рты раскрыли от изумления, барная стойка красно розовая и блестит.
Мы в такси, потом дома, я пинаю с крыльца рекламные рассылки, проходим через темную гостиную, вокруг телевизора стоят грязные вчерашние тарелки, идем прямо ко мне в спальню.
Девица хихикает, я лижу ее шею.
— Сумасшедший, сумасшедший, что за бред, я никогда…
— И плевать, — говорю я. — Ты никогда, а я всегда.
Она снова смеется, я прижимаю ее к стене, мы уже без штанов, шуруем друг у друга в трусах вместо того чтобы их снять, потом путаемся ногами в простынях, растянувшись на матрасе, я кладу ее ногу себе на плечо, вторую ногу она вытягивает вверх и рукой вправляет меня в себя, мы раскачиваемся ловим ритм туда сюда снова и снова и снова и снова и снова.
