Голос его прозвучал неожиданно твердо, и шум мгновенно оборвался, лишь застучали, заскрипели стулья — каждый усаживался поудобнее. Семен Иосифович сразу же приободрился, властно и уверенно обвел присутствующих изучающим взглядом и тут же сделал для себя радостный вывод: со мною! Немного смущал хмурый вид Ивана Ивановича, но большого значения этому он не придавал. Он знал свой коллектив. Разумеется, Кирилл Михайлович не в счет — он всегда был где-то в стороне, шел своей особой тропинкой. «Ну, брат, довоевался», — с некоторым укором подумал о Василии Петровиче. Под штору в помещение пробралась оса и тонко зажужжала, атакуя стекло, хотя совсем рядом, всего в нескольких сантиметрах от нее, рама была приоткрыта. «Допрыгался!» Рассудок должен быть стыдлив: не годится так, нечестно, все же коллега. Но эмоции не подчинялись рассудку.
— Кого еще нет?
— Василий Васильевич просил передать, что он не сможет быть.
— Юрия Гавриловича не вижу.
— Уехал… кажется, к сыну поехал.
— Тогда, товарищи, разрешите начать. На обсуждение выносится один вопрос: поведение нашего коллеги по работе Шестича Василия Петровича… Какие будут соображения?
— Утвердить.
— Так вот, товарищи, разрешите проинформировать вас об этой, сказать по правде, прискорбной истории… У меня прямо-таки в голове не укладывается. На днях позвонил мне Емельян Викторович, спрашивает: что там у вас происходит, товарищ Скоруйко? То-то и оно, что случилось. Прозевали, запятнали честь коллектива… Ну, я, конечно, попросил: подождите, Емельян Викторович, разберемся… Вот так-то, товарищи. Что ты на это скажешь, как ответишь, товарищ Шестич?.. Молчишь… Молчать легко, тебе молчать очень легко… Один делает исподтишка черт знает что, а коллектив, весь коллектив краснеет. Да ведь после всего этого и среди людей не показывайся — на всех собраниях будут донимать: вот у вас, товарищ Скоруйко… а еще передовой коллектив, интеллигентные люди.
Семен Иосифович делал особое ударение на своем главном аргументе — честь коллектива. Он хотел, чтобы каждый осознал, что речь идет в конце концов не о Василии Шестиче, а обо всех. Речь идет о коллективе, который никому не позволено позорить хотя бы уже потому, что за него отвечает он, Семен Иосифович, что именно им был создан этот коллектив, честью которого он дорожил больше, нежели своей собственной.
— …вот о чем идет речь. И мне странно, товарищи, что до сих пор все молчали, хотя, я уверен, каждый давно что-то замечал, потому что такое делается не в один день. И в абсолютной тайне этого не удержишь.
