— Ладно, сынок, — сказал отец, — ты уже не маленький, тебе в школу пора. Так говорит учитель. — Он посмотрел на меня печальными глазами, достал из кожаной сумки кусок юколы, сушеной черемши, несколько лепешек и стал совать все это мне в карман. Учитель подошел к нартам, поднял остолом вожака, большую лохматую лайку, и сразу же за вожаком поднялась вся упряжка.
— Гах! Тах! Кхай! — крикнул учитель, и собаки, натянув постромки, рванули нарты.
Под оленьими шкурами тепло. Нарты летят. Тихо, светло в зимнем лесу. Мы проезжаем под лохматыми ветками, и когда их задеваем, на нас сыплется густой дождик голубых снежинок. Учитель правит упряжкой, то слезая с нарт, то вновь на ходу садясь. Когда собакам тяжело на подъемах, он сзади толкает нарты и криком подбадривает вожака, точь-в-точь как это делает мой отец. Мне знакомы здесь все места, и я, на всякий случай, примечаю каждый подъем, каждый поворот. За той сопочкой протекает быстрая горная речка. Весной я натолкнулся там на изюбря. Он выскочил из зарослей и так быстро умчался, что я не успел вскинуть ружье. Вспомнив, что в это время года бить изюбрей нельзя, я даже обрадовался, что не успел выстрелить.
Уставшие собаки пошли шагом. Учитель сел с нами. Мне было удивительно: ведь совсем недавно он приехал в стойбище и уже правит упряжкой не хуже любого ороча.
— Кушать хотите, мальчики? — спросил учитель сперва по-русски, потом по-орочски. По-орочски он говорил, конечно, намного хуже, чем по-русски, но мы все же поняли его.
— Нет, — ответил Гриша Тиктамунка за всех и очень рассердил меня таким ответом. Я уже изрядно проголодался.
«Зачем нас везут? — думал я. — Зачем в школу? Разве без школы я не стану хорошим охотником? Отец всегда был очень доволен, когда я стрелял. Только один Кирилл Батум, сын старого эвенка, стрелял лучше меня. Нет, нужно бежать!»
Но бежать было поздно. Мы выехали к Тумнину, и собаки, почуяв близость стойбища, быстро помчались в долину.
— Что было потом в школе, рассказывать долго. — Василий Терентьевич взглянул на часы. — Мне пора!
Вошел Николай Павлович с чайником.
— Куда же ты? — спросил он молодого ороча.
— Спешу, Николай Павлович, спешу! — сказал на ходу Бисянка-младший и вышел.
— Хороший мальчик! — заметил Николай Павлович и посмотрел ему вслед. — Очень начитан.
За завтраком он, между прочим, сказал что, возможно, в этом году поедет в Москву. Вот уже скоро восемнадцать лет, как Сидоров почти безвыездно живет в Уське, если не считать нескольких поездок в Хабаровск.
