Сидоровым отвели небольшую комнатку. Она была не лучше классных комнат, но Валентина Федоровна похвалила ее.
— Отдохнем — сделаем уборку. Как вы думаете? — обратилась она к женщинам-орочкам, которые стояли молча и курили. — У вас в домах, наверно, чисто, уютно?
Молодая учительница, не сразу поняв смысл слов Валентины Федоровны, поспешила ответить за женщин:
— У них еще хуже.
— Не может быть, — Валентина Фелоровна строго посмотрела на нее. — А я думаю, что у них чисто.
Орочки переглянулись и стали тесниться к выходу.
Ребятишки притащили два ведра с водой, метлу, тряпку и принялись убирать комнату.
Николай Павлович вместе с Михаилом Намункой отправился осматривать поселок.
К ночи мороз стал еще крепче. Но ветра не было. В домах затопили печи, и струйки черного дыма медленно поднимались из высоких деревянных труб и уходили прямо в синее морозное небо.
Когда список всех взрослых жителей стойбища был составлен, Николай Павлович сверил в сельском совете имена и отчества орочей. Многих он уже хорошо знал, а с остальными еще предстояло познакомиться. Валентина Федоровна предложила выучить весь список наизусть и после этого обойти подряд все дома, повидаться с каждым и каждого запомнить в лицо.
О том, что в школе будет встреча взрослых с новым учителем, знали пока только ученики старшего класса. Эти бойкие ребята с первых дней приезда Николая Павловича стали верными его помощниками во всех начинаниях. Они как-то сразу привязались к нему, повсюду ходили за ним, а собравшись в тесной комнате Сидоровых, рассказывали о своих домашних делах, которыми Николай Павлович и в особенности Валентина Федоровна очень интересовались.
— Как зовут твоего папу? — спросила она однажды черномазую девочку с коротко подстриженными волосами, которая вела себя очень стеснительно и почти всегда молчала.
— Емелька!
— А твоего папу как зовут? — обратилась Валентина Федоровна к Лёне Тиктамунке, веселому мальчику в белой оленьей шубке и в такой же шапке-ушанке, которая была ему слишком велика и наполовину закрывала лицо.
— Мишуха!
— А моего Фомка!
— А моего Тишка! — наперебой кричали ребята.
— Вот видишь, — сказал Николай Павлович жене. — До чего это унизительно. С этим необходимо покончить.
Он понимал, что все эти «клички» остались за орочами от прошлого. Скупщики пушнины, спиртоносы, ловкие коммерсанты, наводнявшие далекие, глухие стойбища, не считали лесных жителей людьми. Все свои торговые сделки они строили на обмане и поэтому всячески унижали орочей, пренебрежительно обращаясь с ними.
