Топтуна подыскивает и назначает сам председатель, а это тоже что-нибудь да значит. Не ко всякому мальцу голова подойдет с разговором.
— Ну как, Черемуха, дела стоят? — встретив Витьку у правления, спросил Макар Блин.
В последнее время его любимым обращением стало «как дела стоят?». Разгоряченный посевной, он и сейчас еще не остыл и не бросил родившиеся в майские дни словечки, когда он носился по полям верхом на Женкисте, кричал, ругался, корил, стращал сеяльщиков и трактористов, хотя, наверное, ничего этого не надо было — все шло своим нормальным чередом. В военные годы засеивали поля на коровах и бабах, и то успевали в срок, а сейчас от техники все поля соляркой пропахли. И хоть работали черемховцы по-прежнему неторопливо и степенно, но Макару казалось, все дела разом остановились. Катерина Шамина как-то не вытерпела и спросила: «Ты, Макар, че спешишь? Ты хоть одно необробленное поле припомнишь?» — «Нет, и засевали, и урожай сымали». — «Ну дак и не шурши! Вишь, народ в себе и в земле уверенность обрел, не мечется, ровно угорелый, а дело делает. И агроном сейчас у нас есть, он по-ученому срок сева определяет, а не по-твоему. Ты как определял: сядешь голой задницей на пахоту, не примерзла, ну и сей! А у него научные основания». — «Ну ты, Катюха, не прибавляй, я климат по барометру определяю…»
— Дак как, Черемуха, дела стоят? — повторил вопрос председатель.
— Помаленьку, нам ведь торопно — не к спеху, а суетно — не в срок, — загаднул Витька.
— Ишь ты, востряк какой! А в топтуны пойдешь?
— Если назначите, — сказал Витька, еще не понимая, всерьез предлагает председатель или в шутку. В деревне есть много ребят и подюжистей его.
— Пойдем-ка в мой кабинет и там все обтолкуем.
Кабинетом Макар Блин называл залитый чернилами стол, что стоял в уголке большой избы-правления. По правую руку располагалась тумба с зачехленным колхозным знаменем, по левую — высокий сейф, и все это отгораживало председателя от щелкавших счетами счетоводов, что и давало право Макару Блину называть этот закуток кабинетом. Двери не было, но все входящие стучали в крышку деревянной тумбы и спрашивали:
— К вам можно, Макар Дмитрич?
Поговорив с бригадиром МТС, услав куда-то учетчиков, председатель занялся Витькой, который сидел в уголке, у сейфа, словно тесто наминая руками застиранную добела солдатскую пилотку.
— Думаю я тебя, Черемуха, назначить топтуном, — проговорил Макар Блин, подписывая очередную бумагу, которую ему подсунул бухгалтер. — Выдюжишь? Подумай, сразу не отвечай, дело это серьезное. Если завтра к утру надумаешь, то бери тяжеловоза Гранита и в путь, в смысле — в яму.
