Дело Бунина относилось к компетенции Максима Литвинова. Чтобы полностью вернуть себе доверие вождя, Менжинский решил, что должен его опередить. Задействовать зарубежную агентуру, привлечь своих сотрудников, внедренных в посольства и высокие кабинеты министерств иностранных дел, и побить наркома на его же территории.
Когда Сталин позвонил ему и сказал, что хотел бы получить больше информации о будущем лауреате Нобелевской премии по литературе, Менжинский расплылся в довольной улыбке. К разговору он был готов. Его люди в посольствах Парижа и Стокгольма уже провели необходимую работу и собрали сведения, позволяющие перейти к активным действиям.
Особое усердие проявил агент из Стокгольма, и Менжинский, услышав, что вождь приглашает его на крайне интересное совещание вместе с Литвиновым, намекнул, что располагает некоторыми данными, оставшимися неизвестными наркому иностранных дел.
Когда председатель ОГПУ вошел в сталинский кабинет, глава правительства просматривал списки врагов советской власти – настоящих и предполагаемых. Согласно принятому распорядку эти списки приносили ему каждое утро. Вид вождя, занятого их изучением, доставил Менжинскому чувство удовлетворения. Это лишний раз подтверждало, как он необходим Сталину.
Уже вдвоем они еще раз прошлись по списку из нескольких фамилий, вызывавших у Сталина сомнения. Он удивился, обнаружив в их числе имена некоторых уважаемых товарищей, чье поведение он считал безупречным. Впрочем, большинство обвиняемых, подвергнутых в лубянских подвалах продолжительным пыткам, уже признались в совершенных преступлениях.
Окончательный приговор по делу каждого должен был прозвучать в ближайшие часы. Исключение составляли два-три человека, включая журналиста, который на собрании сталинградских писателей выступил с антипартийными заявлениями и за которого вступился Максим Горький.
– Ничего не поделаешь, – признался Сталин. – Горький заваливает меня прошениями по поводу своих знакомых. Приходится время от времени идти ему навстречу. Он нам нужен. По крайней мере, еще на несколько месяцев. А дальше видно будет, – загадочно заключил он.
Менжинский догадался, что положение писателя и одновременно неофициального руководителя всех советских литераторов становится шатким. И порадовался про себя, что из предосторожности успел принять ряд мер, самая простая из которых заключалась в замене обслуживающего персонала в особняке Горького на Малой Никитской (секретарей, мажордомов, садовников и поваров) на агентов ОГПУ.
