Приходилось признать, что общий итог по нобелевским лауреатам крайне неутешителен. Мало того, возмутителен и недопустим. Именно этот упрек Сталин, не имеющий привычки церемониться с провинившимися подчиненными, бросит ему в лицо.
Теперь наркому иностранных дел стало ясно, почему так важно, чтобы в 1933 году Нобелевскую премию присудили русскому писателю. Почему он не начал действовать раньше? Как мог позволить Коллонтай усыпить его бдительность?
Сталин обязательно задаст ему вопрос, что он намерен предпринять, чтобы исправить положение. Насколько он уверен, что Пер Альбин Ханссон воспрепятствует присуждению премии Бунину? А главное, действительно ли это во власти шведского премьера? Вот о чем будет его расспрашивать проницательный вождь.
Литвиновым вновь овладела нервозность. В том, что касалось Бунина, он располагал отрывочными и скудными сведениями, откровенно говоря, совершенно неубедительными. Иначе и быть не могло: он не владел темой, поскольку не уделил ей должного внимания.
От тяжких дум Литвинова отвлекло появление председателя ОГПУ, который в знак приветствия едва ему кивнул. Вячеслав Менжинский был одет в роскошную шубу и, как всегда, держался крайне самоуверенно. Этого человека, служившего в госбезопасности уже почти десять лет, боялись все. Соратник Ленина, Менжинский был выходцем из польской аристократии. Скрытный и загадочный, он пользовался репутацией эрудита, проводящего часы досуга за изучением персидских рукописей. Литвинов, впрочем, в это не верил.
К его удивлению, Поскребышев, вытянувшись перед Менжинским в струнку, тут же пригласил его пройти в кабинет Сталина. Он обращался к нему с почтением, какого и близко не удостоился Литвинов.
– Пока! – надменно бросил наркому глава тайной полиции, наделенный властью распоряжаться судьбами советских граждан.
– До встречи! – ответил Литвинов неожиданно дрогнувшим голосом.
Они не переносили друг друга. Литвинов считал чекиста бандитом, которого даже юридический факультет Санкт-Петербургского университета не научил порядочности.
К тому же до него доходили слухи, что Менжинский – антисемит. Этот человек считал себя всесильным. За бутылкой он хвастался, что выгнал с поста наркома иностранных дел предшественника Литвинова – Георгия Чичерина.
Неужели та же участь ждет и его? В высшем руководстве партии и правительства было немало евреев. О них много судачили. И конечно, им завидовали.
Менжинский тяжелой походкой двинулся к столу, за которым сидел Сталин. На столе громоздились кипы бумаг с грифом ОГПУ.
