В свою очередь, Ромен Роллан занял позицию доброжелательного нейтралитета. Французский писатель напомнил, что именно он двенадцать лет назад первым рекомендовал Шведской академии кандидатуру Бунина. Он выдвигал и кандидатуру Горького, который после смерти Толстого был самым известным в мире русским писателем. Наконец, автор «Жан-Кристофа» не делал тайны из своего восхищения творчеством Дмитрия Мережковского.
Роллан подчеркивал, что в сложившейся непростой ситуации не намерен брать на себя роль арбитра. Выведенный настойчивостью Довгалевского из себя, писатель заявил, что для него главное – безопасность СССР. Его и в самом деле крайне тревожило японское присутствие в Маньчжурии, на его взгляд создававшее угрозу войны. Японцы опасно приблизились к Владивостоку, судя по всему готовые расширить к северу границы своей зарождающейся империи.
В тот день, несколькими часами раньше, Коллонтай испытала сильное головокружение. Подобные приступы случались с ней и раньше, но в последнее время они участились, повторяясь каждые три-четыре дня. Возможно, давал о себе знать застарелый нефрит? Коллонтай боялась даже думать о своей болезни.
Она давно приняла хроническую форму. Врачи поставили ей диагноз – воспаление почек – и рекомендовали больше отдыхать и вести более здоровый образ жизни. Коллонтай отмахивалась от их советов. Она не желала признавать, что стареет и что собственное тело не слушается ее так, как прежде. Она продолжала потакать всем своим слабостям, обожала ходить по ресторанам и вообще не упускала ни единой возможности вырваться из посольства.
На ее туалетном столике, посреди флаконов духов и гребней для волос, давно лежали «Окаянные дни», раскрытые на девяносто пятой странице. Один абзац был подчеркнут красным. В минуты, когда решимость Коллонтай в борьбе против писателя ослабевала, она перечитывала посвященные ей уничижительные строки.
Бунин открыто клеймил убежденную феминистку за ее лесбийские любовные связи: «Судебная и психиатрическая медицина давно знает и этот (ангелоподобный) тип среди прирожденных преступниц и проституток». Коллонтай бесила эта резкая оценка, тем более что она считала ее необоснованной и несправедливой.
На войне все средства хороши, даже самые подлые, и она понимала, что противники ее прогрессивных идей не остановятся ни перед чем и с удовольствием закидают ее грязью. Единственным, кто в «Окаянных днях» удостоился такой же участи, был Владимир Маяковский, которого автор называл идиотом. Хорошо еще, что, проклиная пламенного глашатая пролетарской революции, Бунин не ссылался на медицинскую науку.
