— Разрешите помочь? — обратился он к девушке, шагнув к ней. Вопрос его не был вопросом галантного кавалера, скорее он говорил с нею, как командир с растерявшимся новобранцем. Она была для него не женщина, а девочка, заблудившаяся школьница.
— Спасибо, — ответила она, и попыталась спрятать под голубой берет сбившуюся пепельную челку. Она не плакала, но ее выразительные, широко распахнутые глаза ждали помощи.
Ермаков легко, одной рукой, подхватил баул и сумки.
— Куда прикажете? — спросил он строго. Строго — чтоб по-прежнему чувствовать себя командиром.
— Н-не знаю, — сказала девушка и спохватилась: — то есть в гостиницу…
— Там нет свободных мест. Вы в командировку?
— Нет, совсем. Я — учительница, окончила институт…
— Ясно, — сказал Ермаков. И пожалел девушку еще больше: «Учительница! От мамы уехала. Дети не будут ее слушаться. Будет плакать… Плакса… У нее и глаза такие — чувствительные». И сам того не замечая, шагал по обратной дороге, к дому Прасковьи Андреевны. Девушка хромала рядом с ним на каблучках.
— Болотинск — город замечательный, а жители — просто чудо, — храбро рассказывал Ермаков по пути. — Вот я вас сейчас с одной старушкой познакомлю. Добрая. Будете у нее жить… А вы молодец, что вещи с собой захватили, а не оставили в камере хранения: сейчас прямо с вещами — в новый свой дом!
— Спасибо, — сказала девушка.
— Болотинск — город прекрасный, — повторил Ермаков, — но такси в городе всего три машины, да и те на окрестных дорогах рассыпались…
Пока шли от одного фонаря до другого, девушка, осмелевшая и благодарная, успела рассказать Ермакову свою биографию. Он узнал, что ее зовут Нина, что она из Москвы, что папа у нее тоже учитель, а она математик.
— Ого! Математик! А я подумал, что вы ботанику должны преподавать! — сказал Ермаков. Он чувствовал себя уверенно до самой той минуты, пока не опустил в доме Прасковьи Андреевны свою нетрудную ношу.
Хозяйка с удивлением и неожиданной готовностью приняла новую квартирантку. Видно было, что старуха рада каждому новому человеку.
Нина тоже радовалась; глядела на Ермакова влюбленными, благодарными глазами. Ермаков смутился, Прасковья Андреевна еще больше вогнала офицера в краску.
— Вы не жених с невестой будете? — спросила старуха. — Оставайтесь обое: поди, соскучились?
Ермаков, конечно, не остался. Ушел, смущенный, ночевать в казарму. Но потом часто заходил в гости и в конце концов остался. Через месяц молодожены сияли другую квартиру — ближе к школе, где учительствовала Нина…
