На этом же режиме лежит вина и за другое. Не только за разложение венгерского народа, создание сети шпионов и провокаторов в рабочем движении, за аресты, казни и зверское уничтожение стойких социалистов и коммунистов. Этот режим сыграл крупную роль и в формировании других факторов, которые привели нас к сегодняшней трагедии.
На внешнеполитической арене феодальная реакция разжигала и постоянно подогревала мечты о реванше, продолжала политику венгерского великодержавного империализма 1867 года. И здесь изменилась только вывеска: вместо слов «Венгерская империя» появился термин «Венгрия святого Иштвана»…
Вместо того чтобы с помощью разумной и реальной внешней политики взять под защиту интересы венгерского нацменьшинства, проживающего в государствах, отколовшихся от старой Венгрии, бетленовский режим своей реваншистской пропагандой только ухудшил его положение. Низкопробные ирредентисты из пекущегося об интересах венгерской нации среднего класса ежедневно рвали на себе одежды и посыпали голову пеплом, оплакивая трианонскую Венгрию. Они твердили другим, а потом и сами уверовали в эту свою ложь, что за пределами трианонских границ каждое слово, произнесенное по-венгерски, якобы карается тюремным заключением, что для венгров там не жизнь, а каторга. Им никак не хотелось взять в толк, что земельная реформа, проведенная в Чехословакии или Румынии, отдавая явное предпочтение основной нации, тем не менее предоставила венгерским крестьянам, проживавшим в этих странах, больше земли, чем ее было у крестьян в самой Венгрии, что не менее шовинистическая чехословацкая демократия дала венгерскому рабочему больше прав, больше свободы и больше хлеба, чем «сегедская идея».
И когда бедный Жигмонд Мориц после одной из своих поездок в Словакию осмелился заявить даже не об этом, а всего-навсего о том, что как-никак и там живут венгры и спокойно работают, а не только тоскуют, что там подрастает венгерская молодежь, более реально мыслящая, чем в самой Венгрии, его слова вызвали бурю, охватившую всю страну. Этот великий писатель, наиболее венгерский из венгерских умов, был заклеймен как предатель и решениями комитетских властей лишен всяких прав на венгерство.
Средний класс, который перед мировой войной грезил о «тридцати миллионах венгров», теперь погрузился в траур. Нашел он и своего Ене Ракоши в лице Ференца Херцега плюс Нандора Урманци, и стоило в Англии одному газетному королю произнести несколько слов насчет ревизии Трианонского договора, как средний класс тут же увидел их имена на троне Венгрии, возвысившейся до «времен святого Иштвана»… И за дымкой своего прекраснодушия средний класс, как и его предшественники, мечтавшие о «тридцати миллионах венгров», не хотел замечать, что прежде всего следовало бы создать человеческие условия для десяти миллионов венгров в своей собственной стране.
