Ему не надо было повторять дважды. Схватив тонкое девичье запястье, он потянул вперед, увлекая в темноту дышащего угрозой и сыростью коридора.
Лерка, уворачиваясь от зеркальных игл, прикрывая голову рукой, считала темные провалы: узкая дверь кладовки, дверь в ванную, дверь в туалет.
— Стой, сюда, — крикнула она, рассекая пустоту.
Поток осколков потянулся за ней.
— Ш-ш-ш, — шипело вокруг, как живое.
Лерка, чувствуя тепло на своём запястье, тянула и себя, и Ромку к выходу, надеясь упереться в дверь или найти хоть какую-то подсказку. Стеклянный рой преградил дорогу, сформировался в уродливую гримасу: круглые провалы вместо глаз, носа и рта, обтянутые тонкой коркой скулы. Острые плечи. Существо неистово скалилось, кажется, забавляясь охотой.
Но через образовавшиеся пустоты мелькнуло светлое — внутренняя обивка входной двери.
Рассекая забеспокоившийся рой, Лерка рванула туда. Серебристая гримаса изобразила удивление, морда вытянулась, раскрыла пасть, показались клыки.
Лерка почувствовала под пальцами холодный рычаг, повернула и отчаянно дёрнула на себя. Дверь послушно распахнулась.
Они вывалились на затоптанный кафель, одновременно взглянув назад, откуда из глубины кишащей осколками преисподней с утробным рыком на них летело нечто огромное, с оскаленной пастью и неестественно вывернутыми конечностями. Роман носком ботинка подхватил угол двери и с силой захлопнул ее перед носом чудовища.
В тишине квартиры слышалось, как с тихим звоном на пол оседают осколки, медленно затихая.
Лерка схватилась за голову:
— Господи, что это было? Как?
Руки в мелких ссадинах, будто их исцарапали нождачной бумагой. Ромка взглянул на свои руки — такие же. Колючие осколки местами впились в кожу и теперь торчали, словно иголки инея на ветвях.
— Как это все вытаскивать теперь, — пробурчал он, поднимаясь и протягивая руку новой знакомой. — Одно хочу сказать: вляпались твои подруги в истинную чертовщину.
* * *
Они уже более получаса сидели на детской площадке, прислушиваясь к монотонному скрипу качелей и вытаскивая мелкую стеклянную шелуху из швов одежды, карманов и кожи.
И уже более получаса молчали. Лерка не понимала, что теперь делать. Ромка соображал, как помочь. И ни один не находил ответа.
— Ты правда думаешь, это какая-то чертовщина, в Сонькиной квартире? — Лерка зацепилась за последнюю брошенную Чижовым фразу.
— У меня как-то больше вариантов нет. Но я математик. Я не медиум. Всякие потусторонности — по твоей скорее части.
