Он поморщился и стал совсем … знакомым. Лерка понимала, что откуда-то знает эти ухмылки, эти ямочки на щеках и лучики около глаз:
— Ну, и словечко… Альтерат… — он усмехнулся. — Альтера — иной. Морозь — Иной мир. Чувствуешь связь? Все мы немного иные, ты не находишь? Я, ты, этот юноша из живых, который спас тебя…
— Ромка, — тихо подсказала Лера.
Волот грустно кивнул, но взгляд не отвёл, словно запоминая каждую её чёрточку:
— Пусть будет в этот раз Ромка… — Он подтолкнул её к переходу: — Иди, альтерат, надо запечатать переход. Ты с той стороны, я с этой. Вспомнишь как это делается?
Лерка коснулась полога, тот дрогнул, расплескивая серебристые огни по поверхности:
— А что с Татьяной, Назаром и другими? Что с Соней и Дашей?
Он нахмурился:
— Они попали в число Нерожденных. Пока это всё, — он решительно шагнул назад. — Иди, пора — рассвет.
Девушка повернулась к нему лицом, запоминая его глаза, ярко-синие, искрящиеся, и шагнула спиной вперёд:
— Мы увидимся?
— Когда ты этого захочешь.
— Уже хочу, — она протянула к нему руку, дотронулась до кончиков пальцев.
— Значит, увидимся.
Их разделяла синеватая пелена, искрящийся полог, разделяющий два мира и их хранителей. Ладонь к ладони, линии слились воедино.
На границе происходит всё самое интересное.
Разум, однажды расширивший свои границы, никогда не вернётся в прежние (А. Эйнштейн).
* * *
Они выходили из дома на улице Фестивальной, чувствуя затылком взгляд старика Светояра. В наушниках пела Эмми Ли — наверно, пыталась помочь.
In my field of paper flowers
And candy clouds of lullaby
A lie inside myself for hours
and watch my purple sky fly over me
На полях бумажных строк
Под сладким одеялом колыбельных
Часами наслаждаюсь тишиной
В ванильном облаке расплавленной надежды.
Ромка коснулся её руки. Несмело. Она обернулась — у него встревоженный взгляд:
— Лер, спасибо, что не бросила нас там, — неловко переминаясь с ноги на ногу, проговорил.
Лерка кивнула:
— Рома, спасибо, что спас меня.
— Ребята, а что будет дальше? — Гаша с опаской оглянулась на притаившийся дом. Пашка, Санёк и Горыныч присели на скамейке рядом.
Глаза Ромки и Леры встретились. Девушка улыбнулась так, как не улыбаются в шестнадцать лет:
— Мы иные, мы альтераты, значит, будем жить.
