У Лерки похолодело внутри — это было то самое чудовище, которое преследовало её в больнице в день суда над Татьяной. Чудовище, которое Рагда назвала…
— Волот? — неуверенно прошептала она, вызвав приступ хохота у демона. Мары раззявили пасти, залаяли хрипло. От этого звука, похожего на плач грудного ребенка, мурашками покрылось тело.
Дашка изменилась в лице, вжала голову в плечи:
— Прости, Лер, — виновато прошептала она, уставившись в пыльный пол.
Мелкая каменная пыль сыпалась из-под свода, замирая в душном воздухе белесой взвесью. Ветер, гуляющий из тоннеля в тоннель, подхватывал её, уносил с собой.
Лерка закашлялась. Она искала взгляд Даши, но та упорно отводила его.
Соня, тревожно переминаясь с ноги на ногу, стояла рядом — Лера чувствовала её прерывистое дыхание и запаздавшее предупреждение, которое теперь ничем не могло помочь:
— Это Абас, хозяин Нижнего мира…
Лерка не знала, что это могло означать, но по интонации понимала — ничего хорошего.
— Какую чудную идейку ты мне подбросила, — прохрипел демон. Его тяжелая лапа легла на Дашкино плечо. Та еще ниже опустила голову.
Соня ахнула:
— Так это ты всё подстроила?!
Лера была готова закричать. Она открыла рот, широко, по-детски, но звук застрял в горле, она физически чувствовала, как распирает легкие от ужаса, как холодеют руки от понимания, что все — ложь. Невольно отступив назад, она почувствовала зловонное дыхание за спиной — мара подошла так близко, что Лера едва не натолкнулась на неё.
Путь назад, к проходу в дом по улице Фестивальной, был отрезан окончательно.
Дарья нахмурилась, искоса глянула на чёрную лапу демона.
— Ты обещал мне свободу в обмен на Врата, — тихо проговорила.
Она посмотрела на подругу — ледяной взгляд, тень сожаления и трусливой уверенности, что никто не узнает. Капелька презрения и осознания собственного превосходства.
У Лерки перестало биться сердце. Она часто слышала выражение — застыть соляным столбом или окаменеть в соль. Сложно было представить — как это. Звучало как-то нарочито сильно, неестественно. Перед глазами вставали окутанные сверкающими соляными кристаллами фигуры.
В жизни все оказалось прозаичнее.
Она стояла, дышала, смотрела, но больше не жила.
Холодная рука коснулась запястья. Соня.
Оказывается — единственная.
Такая родная. И ещё там, в лабиринтах странного, отраженного мира затерявшиеся Ромка и Гаша. Ждут помощи. Борются. Это — главное.
— Даша, почему?
Соня крепче взяла ее за руку, Дашка повела плечом, будто стряхивая нахлынувшую неловкость, подслеповато прищурилась.
