Выясняется, впрочем, что драка была полтора месяца назад — вспомнилась просто.
Мы располагаемся за столиком в уголке летнего кафе, я заказываю обещанные сто граммов армянского коньяка и ввожу в курс дела. А сам не спускаю с него глаз: вдруг проколется…
Такое впечатление, что Петя растерян. Начисто забыв о своих межнациональных распрях, с озадаченным видом изучает он фотографии и переписку с шантажистами.
— Слушай, куда мир катится?! — возмущённо вопрошает он. — Вот, скажем, отправил я тебе лет десять назад срочную телеграмму… из Мордовии… в два часа ночи… с доставкой…
Было дело. Наизусть я тогда эту телеграмму затвердил. «ЗАПЧАСТИ ВЫСЫЛАЮ КУРИТЬ БРОСИЛ СТЕПАН».
— Жёстко, — кается Петя. — Согласен, жёстко. Но чтобы так… — Он снова всматривается в компромат — и лицо его стареет.
— Тоже считаешь, прикол?
— А кто ещё?
— В смысле?
— Кто ещё так считает?
— Лёха.
Петя задумчиво доцеживает коньяк.
— Нет, — сокрушённо изрекает он. — Не понимаю я нынешнего юмора… Грань утрачена! Ну вот какая, скажи, разница: всерьёз тебе жизнь сломают или по приколу?
— Сам-то как полагаешь?
Петя рассеянно заглядывает в опустевший фужер. Заказываю ещё.
— Одно из двух, — говорит он. — Срок истекает. И либо ты получаешь смайлик с каким-нибудь «хи-хи», либо…
Замолчал. Задумался.
— Ну?! Что либо?!
— Либо фотографии пересылаются тестю.
— Зачем?!
— А так… Чтоб смешнее было…
Его перебивает телефон.
— Это тебе, — сообщает Петя.
«У вас остаётся двадцать один час».
Приносят коньяк.
— А сам бы ты как на моём месте поступил?
Петя вздёргивает брови, его удлинённое породистое лицо принимает мечтательное выражение.
— Терять нечего? — живо спрашивает он.
— Боюсь, что да…
— Ну так чем сидеть и часы считать… Закатился бы в ресторан… с лучшим другом… попьянствовали бы… А вечером — к Томке… на всю ночь…
И летнее кафе словно бы взрывается перед глазами.
— Томка… — сипло выговариваю я, прозревая. — Это Томка…
* * *
— Ка-кой ужас! — вскрикивает она, и видно, что не притворяется. — Они нарочно с этой точки снимали! Бож-же… На боках — складки… А рожа-то, рожа!..
Вот ведь беда какая — складки на боках! Да и о чём ещё беспокоиться, если ты третий год как в разводе? Тебе сколько лет, дура? Конечно, складки — когда принимаешь коленно-локтевую позицию!
Однако, получается, и Томка тоже не имеет отношения к шантажу… Мог бы, кстати, и раньше сообразить. Даже если вдруг снова захотела замуж… На кой я ей сдался — без денег, без работы, без «мазды»?
Томка мечется по комнате — чистая фурия: встрёпанные чёрные волосы, тушь поплыла, помада — тоже. Ищет, о которую стену разбить мой телефон. Тот издаёт жалобный предсмертный вскрик. Видя такое дело, отбираю, прячу. На экран не гляжу. Сам знаю, сколько ещё часов у меня остаётся. Двадцать ровно.
