В толпе у двери кто-то размахивает руками, что-то кричит. Там обнимаются, смеются, плачут, целуются. Чему удивляться? Войны нет, а они живы и невредимы. Я смотрю на них без радости, без зависти, без горечи, Мне все равно, и я думаю отрешенно и тоскующе: «Они — не мы. Для них победа — это жизнь после войны. Для них наступил мир. Пусть живут в мире, пусть будут счастливы…»
— С победой! С победой, друзья мои!
Кто это кричит под окнами? Какой знакомый голос! Капитан Тульчина невольно поворачивается всем телом к открытому настежь окну. Кажется, это Селезнев. Да, да, он! Сердце начинает отчаянно колотиться. Он приехал, приехал к ней. В такой день вспомнил и примчался…
В кабинете начальника госпиталя врачи тесно сидят вокруг письменного стола, не приспособленного для банкетной сервировки. Вместо рюмок на столе пузатенькие банки, в госпитальных тарелках — наспех приготовленные на кухне закуски. Собравшиеся в кабинете начальника пьют разбавленный медицинский спирт, закусывают изделиями госпитальных поваров, произносят многословные возвышенные тосты. Победа!
За распахнутым окном вырастает фигура человека в военной форме. В кабинет начальника госпиталя влетает букет цветов. Один, еще один, еще, еще…
— С победой, товарищи! С победой!
Это, разумеется, Селезнев. Он смеется и швыряет в окно букет за букетом. Кабинет наводняется головокружительными ароматами весны. Слегка захмелевшие врачи, радуясь внезапному появлению в проеме окна этого чудака, хохочут, выкрикивают: «Давай еще! Вали, вали! Входи, дружище!»
— С победой, Любушка! Держите! — Прямо в нее летит большой пышный букет. — Я жду вас, Любушка. Жду!
Все, кто сидит за столом, поворачиваются к ней. Полковник, начальник госпиталя, хохочет. Ей и самой становится радостно от безрассудной выходки Селезнева. Хочется сейчас же, без промедления, выбраться из-за стола, выбежать на улицу, протянуть руку Селезневу.
Когда она, провожаемая необидными шутливыми напутствиями коллег, выходит наконец из кабинета и выбегает на улицу, селезневский «виллис» удаляется и сворачивает за угол, к центральной торговой площади городка. Любовь Михайловна разочарованно вздыхает: не дождался, укатил! Как быть? Побежать вдогонку? Не к лицу ей. Возвратиться к товарищам? Теперь неловко. Селезнев, разумеется, остановит «виллис» у ее подъезда. Станет ожидать ее там. Что ему мешало здесь побыть? Все равно ведь всем громогласно объявил, к кому явился. Странный человек — укатил вот…
