Молодая жена Силантия, одетая в яркие наряды, забившись в уголок кареты, пугливо поглядывала из-под полей шляпы. Босую и голодную, подхватили ее на соседнем хуторе, одели в шелка и посадили в карету рядом с предводителем отряда. Со страхом и ненавистью глядела бледная красивая молодайка на обезумевших казаков, не смея перечить никому из них.
Покидая хутор Дубовой, Лазарев всякий раз сулил:
— Я — вернусь!
Злобными взглядами провожали хуторяне Лазарева.
— Власти захотелось Силантию. Ишь как лютует.
— В мирное время ему бы такие погоны не снились.
— Генералам да старшинам добровольцы спонадобились.
— Казаков не настачишься.
— Да и дураков на хуторе стало меньше.
Лазарев наведывался в Дубовой чаще, чем в другие хутора потому, что искал своего однокашника, бывшего курсанта юнкерского училища Арсения Кононова.
— Убью! Убью краснюка за измену казачеству! — клялся на людях Лазарев. — Изрублю в куски! А комиссаришку Дмитрия — повешу! Из-за таких льется кровушка казачья…
Помощник Силантия, мордастый есаул, вышагивал по хутору с засученными рукавами. Взгляд его был тяжел и страшен. Есаул, показывая серый, величиной с кувалду кулак, угрожал хуторянам:
— Я не балуюсь. — Он брезгливо выпячивал губы. — Не люблю. Я бью два р-раза: первый раз по голове, второй раз — по крышке гроба.
Но чаще обходились без гробов. Ночами увозили изменивших Войску Донскому несговорчивых хуторян и станичников в степь и, прижеливая патроны, рубили отступников шашками и ненадолго пропадали. Одни из отряда промышляли в глухих слободах хлеб, фураж и самогонку, другие отсиживались в прибрежных кустах, выслеживали нужных людей. Хлопнет вдруг в полной тишине из темного куста винтовка, сверкнув огнем, и повалится председатель Совета или продотрядник с коня, ухватившись за грудь. А не то настигнет вчерашнего оратора-большевика сзади шашка вострая. Прикопают активиста у берега, и никто-то не разыщет его могилку.
На сараях и погребах лазаревцы срывали замки и хватали все, что в потемках попадалось под руку: капусту, свеклу, репу… Угоняли телят и коров, резали в садах у Ольховой.
«Такая же шайка, как и кулагинская, — думал Назарьев. — Добровольческую армию разметали красные, а Лазарев хочет что-то сделать с горсточкой людей. Не далеко Лазарев глядит. А людей ему не жалко — ни своих, ни чужих. Лишь бы покрасоваться, погарцевать, да власть свою показать, да вдоволь напиться и пожрать. Какой же это защитник отечества?»
Силантий все-таки выследил Кононова. Приехал Арсений на ночь в хутор одежонку сменить, родителей повидать. Лазарев влетел в Дубовой вечером с отрядом, окружил дом Кононовых, Поднялся по ступенькам крыльца, грозно позвякивая шашкой.
