— На войне — убивают. Чего там может быть хорошего. А ты тут как? При новой жизни?
— С хлебом плохо.
— У вас?
— Да нет, у рабочих. На хуторе собрания проходят… чтобы помогли мы городу. В станице одного милиционера убили — за хлебом в амбар полез к лавошнику.
— Воров никогда не миловали.
— Не вор он. По-хорошему хотел, по закону он… Рабочие с голоду пухнут, а у лавошника хлеб гниет. — Демочка помолчал и, чтобы пригасить этот разговор, сказал новость: — Трудовую школу на хуторе открыли.
Пелагея вышла, скрипнув дверью. Демочка зашептал:
— Братка, Любава была… на хуторе. Недавно…
— Гостила?
— На собрании выступала. Наро-оду было… Весь хутор к клубу сбегся. Про новую жизнь складно говорила.
— Это она умеет, — с раздражением сказал Игнат. — В девках любила красно говорить. Ты всему верил, что она…
— Поглядим, братка. Как наш папанька говорит, жизнь укажет.
— И как она, Любава?
— Гимнастерка на ней. Сапоги. Ремень. Одежка ловко на ней сидит. Воевала она, выходит?
— Может быть.
«Где-то мы разминулись… а не то бы… Цела и невредима, раскатывает по хуторам», — и опять глухая злоба всколыхнулась в душе Назарьева. Спросил, сдерживая раздражение:
— Ну, а ты что делаешь?
— Бегаю. Измотался.
— За кем же бегаешь? — Игнат прищурился, припоминая круглолицую черненькую девчушку, на какую робко заглядывался Демочка на игрищах. — Жениться навострился?
— За детьми бегаю. За сиротками. Жалко их: голодные они, оборванные. Моста они назарьевского не минуют, вот мы их там и встречаем. Детскую колонию на усадьбе полковника открыли. Он убег за границу. Вот мы их — туда, в энтот дом. Комнат в нем много.
— Беспризорных ловишь?
— Ага.
— А зачем они тебе? Заставил кто?
— Сам я. Помочь напросился. Надо.
Никогда, сколько помнит Игнат, не видал он у пастушонка таких живых горящих глаз, не слыхал такого твердого уверенного голоса. Будто рассказывал парнишка о большой своей радости, о собственной удаче.
— Зачем их в энти пустые хоромы? С голоду повымрут, как мухи. Оно, конечно, дети… Верно. Надо. Подсобить, приют дать. А с другой стороны, теперь воришки рядом. — Игнат поглядел в окно, пытаясь за деревьями разглядеть другой берег и былую богатую усадьбу отставного полковника. — Все под замком держать надо. Ходи по хутору и оглядывайся.
Демочка хотел было возразить, но, взглянув в посуровевшие братнины глаза, опустил голову, насупился. Похоже, не рад был, что сказал про все это.
— А платить за это будут? — спросил старший брат.
