«Вот он и новый Декрет, — отметил с грустью Назарьев, — про это мутно говорили и красногвардеец Терентий на хуторе Суходольском, и плотник дядя Аким. Возрадовались теперь, если живы».
Пелагея в назначенный день, не спросясь мужа, налыгала пару быков, стельную бурую корову Зорьку и повела на общий баз. Игнат проводил жену за ворота молчаливым взглядом. И не жалко было: больше потерял. Даже бродило в душе этакое злое озорство, крикнуть хотелось: «Берите все, все!»
К вечеру, стиснув зубы, вышел поглядеть на заплаканные лица баб, на то, как каждая из них на общем базу сует своей коровенке пучок сена, поглаживает, обирает на ней колючки. А отойдя, еще долго вытирает покрасневшие глаза.
Тесть Игната, слюнявя чернильный карандаш, записывал в тетрадку фамилии. Вокруг него толпились хуторяне. Над ним на кольях трепыхалось красное полотнище с надписью: «Вперед за сплошную коллективизацию Северного Кавказа, за ликвидацию кулачества, как класса».
Брат тестя, собрав вокруг себя голытьбу, читал громко газету, как на трибуне высказывался:
— Необходимо поставить в качестве очередной задачи — на основе кооперирования крестьянства, постепенный переход распыленных хозяйств на рельсы крупного производства, — оглядел всех, крикнул, взмахнув газетою: — Я предлагаю, дорогие товарищи, назвать колхоз — «Заря».
Загудели, захлопали в ладоши.
Первый председатель колхоза, по фамилии Чепурной, — молодой плечистый мужчина из рабочих, — зажав под мышкой потертый пустой портфель, бойко распоряжался у колхозного база, указания делал.
— Что он в нашей хлеборобской нужде смыслит, а? — спрашивали, недоумевая, старики. — Городской.
— Его самого учить надо.
Незнакомый, шустрый шахтер, что прикатил помогать колхоз сколачивать, похвалился:
— Недавно был я в совхозе «Гигант», диву дался. Вот где порядок, вот где урожаи. Богато люди живут. Тридцать пять тысяч гектаров засеяли озимой, много и под зябь подняли.
— У нас никогда такого не будет, — ответили ему. — Люди не те, и земля не жирная. Супесь.
— Коммунии разминкой были? Вот как…
— Провалились с коммунами и ТОЗами, затевают другое. Мордуют народ. Новую узду придумали, — сказал дед Сысоя, стоя поодаль от толпы. — За это вот кой-кому пулю в лоб пустили.
— Ты, дед, не пущай контрреволюцию, не то…
— Вот такие и ставят палки в колеса.
— Пора гнать их за пределы Донского края. Им с нами не по пути. До скончания веку будут они нам кровя портить.
В округе проходили районные конференции, на них активисты — бедняки, красные партизаны, середняки — требовали немедленно лишить кулаков земельных наделов и выселить их за пределы Донецкого округа. В газетах все чаще замелькали сообщения о случаях поджогов усадьб активистов, избиения самодеятельных артистов-комсомольцев, убийства селькоров.
