— Привет, — тот самый мягкий мужественный голос вторил в унисон моему сердцу.
Я открыл глаза и посмотрел на его обладателя — точь-в-точь парень с фото. Только глаза живые, искрящиеся, сильные. Мне не надо было долго соображать, я сразу все понял. Пропал.
«Мой любимый немец», — сообщил вокалист Otto Dix в наушник, прямо как суфлер звезде. Я в негодовании отключил звук.
— Дима… — произнес я.
— Алекс, можно, Леша… Но лучше Алекс, — строго проговорил он.
— А меня тогда Иззи, как «в контакте», — я смеялся. В то время я всегда смеялся, если нервничал или смущался.
— Нет, ты не еврей, — так же строго произнес Алекс и раскрыл над моей головой синий зонт.
Я улыбнулся. Он не обратил внимания, должно быть, я его совсем не интересовал.
Мы двинулись по перрону.
— У тебя можно остановиться?
— Если хочешь — спи на вокзале.
— Не хочу…
— Тогда не спрашивай бессмыслицы.
Я замолчал.
Любовниками мы стали сразу, в первую же ночь. Под звуки монументальных Oomph он взял меня с неким одолжением, как вещь, а я не противился и принимал за должное. Ведь пока не любил и не собирался, а та маленькая искорка, которая вспыхнула во мне, должна была быть затушена силой воли. Я не хотел любить, особенно того, кто безразличен ко мне, кто питается разбитыми сердцами и снисходит до внимания. Слишком хорошо я знал подобный тип людей и сам в некотором плане к нему относился. Выигрывает тот, кому безразличнее. И отдавать победу я не намеревался, не возникало ни малейшего желания стать тенью, игрушкой, которую перманентно пользуют, оплачивая услуги крохотными кусочками внимания.
Но почему-то тяжелые гитарные рифы уносили меня в самый ад, сквозь влажные простыни, на которых я терял телесные границы и исходил наслаждением. Я кричал и несся в бездну, начиная отчетливо понимать, в любовной схватке не бывает ничьей.
На следующий день я проснулся от солнца, пролившего свой золотистый свет на постель. Окно было распахнуто и меня обдувал приятный ветерок, ласкающий кожу своей речной свежестью. Пахло водой… Питер.
Я все вспомнил. Улыбнулся.
Я лежал на мятой простыне в складках одеяла, ставшим за ночь родным, и играл пальцами на подушке, хранившей запах моего случайного любовника. В голове крутилась песня «Ногу свело» «Кукла».
— Кофе будешь? — спросил Алекс, прошлепав по комнате мокрыми босыми ногами. Он явно только вылез из душа: на поясе полотенце, мокрые волосы и сотни брызг, облепивших как стразы его рельефное загорелое тело.
