— Откуда у тебя такое имя? — интересуется Янина, ласково положив горячую ладонь на его плечо.— Какое-то иностранное, правда?
— Французское... Был когда-то революционер Жорес. Убили на трибуне. Выступал против войны...
— А я не помню, хотя и проходила историю. Все забыла за годы одиночества.
— Почему одиночества? Ведь у тебя дочь.
— Одинока душою... Поверь мне.
Жорес обнял Янину за талию. Она покорно склонила голову на его плечо и заплакала. Он не знал, что делать, хотя и понимал ее. Сказались ее страдания, мучительные долгие ночи, полные бесконечных мыслей об ушедших годах, которых никогда уж не вернуть. Плакало ее сердце по дочке, которая росла без отца, плакало измучившееся без мужской ласки тело...
— Успокойся, Янина,— сказал Жорес и погладил ее гладко зачесанные, с ниточками серебра, волосы.
Янина всхлипнула еще раз-другой, смахнула с лица слезы, и ее глаза снова засветились прежним блеском.
Он взял ее на руки и понес к дивану. Янина обняла Жореса за шею и не отпускала от себя.
— Янина...— прошептал он, припадая к ее пылающим губам.— Я хочу, чтобы ты была моею.— В эту минуту он искренне любил ее и жаждал ее ласки.
— Я тоже хочу этого, милый мой, дорогой... Ты даже не представляешь, как люблю тебя.., Я так ждала этого момента...
— И я мечтал об этом...
Жорес был несказанно счастлив. Он никак не думал, что эта чернушка может так горячо, так искренне любить.
— Я хочу, чтобы ты знал... Мне ничуть не стыдно говорить об этом... Не стыдно быть сейчас с тобою вот так... как с мужем... Кто знает, быть может, ты никогда больше не придешь ко мне... Ведь я намного старше тебя... Знай: я не стану тебя неволить.
— Не городи чепухи...
— Нет-нет... Поступай так, как подсказывает совесть... Ты свободен. Но я всегда буду тебя любить — всегда, где бы ты ни был, с кем бы ни жил... Запомни это, милый мой...
— Непременно... Но какая же ты беззащитная!
— Теперь ты — моя защита. Теперь мне никто не страшен.
8
Жорес понимал: не окажись он в заботливых руках Янины, здоровье его не пошло бы так быстро на поправку.
Он жил теперь с Яниной как с женой, хотя расписываться не спешил, все тянул с этим формальным актом. Янина же не торопила, знала: никакая бумага вопреки воле не удержит человека. Соединяет и согревает людские души что-то большее, без чего нет настоящего счастья. Беспокоила ее только дочка Света, решительно не желавшая примириться с новым отцом. С первой встречи она была с ним какой-то настороженной, чужой. Казалось, девочка вовсе не замечала его присутствия. Что мать ни делала, как ни уговаривала Свету — ничто не помогало. Жорес тоже пытался завоевать расположение девочки, покупал ей конфеты, делал мелкие подарки, однако все оставалось по-прежнему.
