— И среди окончивших и получивших...
— Меня выгнали из коллегиума.
Странно, Юстин физически чувствовал, что этот неизвестный врёт. Может, потому, что не смотрел ему в глаза. И ему было странно ещё и то, что верят этому бродяге все остальные.
— За что выгнали? — проснулся епископ Комар.
— За доброжелательность, сострадание и... сомнения в вере.
Юстина даже передёрнуло. Верят и допрашивать не будут. Верят, что ты из Пьяного Двора, что ты школяр. Но что ж ты это сейчас сказал? Как с луны свалился, дуралей. Расписался в самом страшном преступлении. Пускай бы тут был папа, Лютер, все отцы всех церквей — для всех их нет ничего хуже этого. Теперь конец. И как он следит за лицами всех.
— Иноверцам, должно быть, сочувствовал? — спросил Лотр.
Юрась всё молчал. Смотрел в глаза людей за столом. Одна ненависть была в них. Одно неприятие. Братчик отвёл глаза. Не на что было надеяться.
— В чём сомневался?
— В святости Лота, господин Лотр. Я читал... Я довольно хорошо знаю эту историю. Ангелы напрасно вступились за своего друга. Не надо было поливать нечестивые города огнём. Не стоило спасать единственного праведника. Едва он избежал опасности, как совершил ещё худшее. Повсюду одна мразь. Медленно живут и изменяются люди. Тяжело жить среди них и умирать. Но что поделаешь? Вольны мы появиться в этом мире и в этот час, но не вольны выскочить из них. Каждого зовёт в своё время земля.
— Что-то такое удивительное ты вкладываешь в уши наши, — елейно произнёс Босяцкий. — Ни хрена не понять... Ну?
— Ну, я и пошёл по земле... Без надежды, но чтобы знать всё и жить, как все. Ни мне, ни им и ни вам ничего не поможет. Счастье не явится преждевременно. Но остаётся любопытство, ради которого мы... ну, как бы это вам сказать... появляемся в этот мир, когда... наш Бог ведёт нас в него.
«Поверили всякому, даже самому тёмному слову, — подумал Юстин. — Что за сила? Других уже пытали и проверяли бы. А тут... Но ничего, костра ему не миновать».
Молчание висело над головами. Все невыразительно чувствовали какую-то неловкость.
— Гм, — хмыкнул Лотр. — Ну, а ты откуда, иудей? Ты кто?
Иудей попробовал выпрямиться, но ему это плохо удалось. Развёл узкими ладонями. Насторожённо и сурово смотрел на людей за столом. Потянулся было пальцем к виску, но уронил руку.
— Ну что вам говорить. Ну, меня выгнали-таки из Слонимского кагала. Я Иосия бен Раввуни. И отец у меня был бен Раввуни. И дед. Дьявол... простите, судьба пригнала прадеда моего деда сюда. Сначала из Испании ушли мавры... Потом ему довелось убегать и из Мальорки. Кому охота быть чуэтом? Потом был Тироль и была резня. Потом резня уже была повсюду. И отовсюду бежали сюда, ибо тут было пристанище. Кто знает, долгое ли оно будет?
