Жернокрут кубарем скатился вниз, побежал к остальным. Лай умолк, и от внезапной мёртвой тишины зазвенело в ушах.
— И железо на вас лает, — оскалил зубы Пархвер. — Потому что каждому своё место. И никакому человечку без позволения выше первой ступеньки не идти, и вперёд не бросаться, и место своё знать... Ну, побыстрее, побыстрее.
Молча потащились они по коридору первого восточного нефа.
— Что будет? — очень тихо спросил у Юрася тот, кого он звал Иосией.
— Боюсь — конец, — ответил Братчик. — Иначе он бы нам того тайного средства от покушений не показал. Ты слыхал когда-либо об этом?
— Нет.
— И я. Всё, значит, уже решено.
Они шли в мрачной тишине. Трепетали огни факелов.
— Руки связаны, — пожалел Братчик. — Не думал я, что такой скорый будет конец.
Иосия промолчал.
...Они поднялись по крутым ступеням и вошли в судный зал.
— Микипор, — обратился Пархвер. — Ступай сейчас к войту, возьми у него ключи от пыточной и каменных мешков.
— Не надо, — вмешался вдруг мягкий, очень богатый интонациями голос из угла. — Отдохни, сын мой Микипор. Я схожу сам. Мне надобно видеть войта.
Никто не заметил, что в тёмном углу за столами сидел над свитком Флориан Босяцкий, и потому все вздрогнули от неожиданности.
Тайный рыцарь Иисуса набросил на голову капюшон и не пошёл, а поплыл к выходу.
Проходя мимо Юрася, ласково дотронулся ладонью до его руки. Исчез. Братчика передёрнуло. Он впервые видел тут таких людей. Словно что-то тайно-нечистое, холодное, недоступное никаким страстям, опоганило руку. Словно, проснувшись ночью, с ужасом почувствовал на ней скользкий ход змеи.
— Ключ от пыточной? — невразумительно спросил Акила. — Эно... Оно, сказать бы, зачем?
Пархвер улыбнулся:
— А ты что думал, дубовая ты палка, тебя сюда выпивать привели? Напрасно покойник, их святейшество Сикст, создал инквизицию? Да он за это в лоне Авраамовом.
— В лоне самого сатаны, — загрохотал Богдан. — Не смеете трогать! Я белорусский шляхтич, а они — мои друзья.
— Одного только не понимаю, как люди могут терпеть такое, — тихо молвил Иосия. — Да ещё более сорока лет.
Братчик впервые за всё время внимательно посмотрел на сообщника. Но смотрел на него и Пархвер. Оценивал.
Небольшого роста, может, ещё и потому, что согнут, хилый на вид, но, видимо, цепкий и выносливый, как жмойская лошадка, смешной, даже очень смешной. Кисти рук, оплетенные верёвкой, узкие и длинные. Лицо худое и тёмное, волосы чёрные до синевы, нос прямой и недлинный, с лёгкой горбинкой. Рот сжал, тёмные глаза смотрят испытующе и мрачно.
