— Хлопцы, — вдруг подал кто-то голос, — это ведь он чего такого сказал?
Вестун обвёл глазами Росстань. Кое-где молча стояли кучки ремесленников. Богатые отчасти разошлись: нечего было тут делать.
У кузнеца осекся голос, когда он тихо произнёс:
— Христа?
— За палачом поехал гонец, — мрачно уточнил Гиав Турай.
Повисло молчание.
— Слушайте, — сказал внезапно Зенон, — а может, и действительно Христа? Может, это они Христа взяли?
Вус рассматривал золотые ладони, словно впервые их видел.
— Напрасно над холстиной смеялись, — объяснил он. — Апостолы, холера на них, так и ходили.
— И поистине, рядно, — вздохнула какая-то бабуля. — Грубое. Я уж знаю. Сколько той холстины руки мои выткали. Грубая. Апостольская.
Клеоник и Марко иронически смотрели на всё это раздумье.
— Это значит, и мы такие же апостолы, — съязвил Марко.
— Не плети, — оборвал его старый Турай.
Люди думали. Люди медлили расходиться, хотя оставалось их на площади Росстань совсем мало.
Молчали.
Глава VII
КЛЮЧИ АДА И СМЕРТИ
И живой; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти.
Откровение, 1:18
Lasciate ogni speranza.
Данте
Через час после того, как гонец поскакал за палачом, лицедеев вывели из временной маленькой камеры в нижнем этаже западного нефа и повели по узкому, как подземный ход, коридору. Дикие стены и низкий, рукой достать, свод давили на душу. По сторонам встречались каморы вояк. Там блестели на стенках щиты и мечи. В горячем влажном воздухе едва трепетали языки свечей, пахло потом, кожаными ремнями, ржавчиной, оружейным маслом. Стража молча шла вокруг, а впереди, с факелом, шёл Пархвер, сгибая голову. Лишь теперь можно было понять, откуда такие шрамы копоти на сводах.
Во втором нефе каморы встречались реже: видимо, каждая дверь вела в несколько комнат. Там, где эти двери были открыты, можно было увидеть, что жилища тут побогаче: висели на стенах ковры, серебряные зеркала, на маленьком наборном столике за одной дверью Юрась заметил большие, очень богатые шахматы.
Вошли и в тронный зал, скупо освещённый двумя каминами, десятком смолоскопов и верхним светом через узкие окна. Стены тут были белёные, разорванные кое-где гранитными неоштукатуренными сверху глыбами. Сделано это было для красоты: ровная белая поверхность, а на ней, пятнами неровной формы, серые, кровавые, зеленоватые стороны камней. Тут и там эта красота была занавешена старыми коврами и нездешними гобеленами. На них висело оружие.
