Мистерия началась ближе к вечеру, под огромным общинным дубом. Две доски, положенные на задок фургона, вели из него на помост, с которого, бывало, читал проповеди странствующий проповедник или оглашал объявления панский паюк.
Сидел на этом помосте и копный суд, когда приезжал в местечко.
А теперь это была сцена, и кулисами у неё были с одной стороны фургон, с другой — ствол стародавнего дерева. Мужики сидели на траве и выпучивали глаза на дивное зрелище. Куклы — это нестрашно, а тут живые люди совершали такое, от чего упаси нас, Господи Боже.
Людей тех было тринадцать. Видно по всему — неспроста. И совершали они, по мнению мужиков и мещан, дело неправедное: готовились распинать Христа. Никто не видел, что работа эта людям непривычна, что они мучительно стараются и что из этого ничего не выходит.
Пилат в хламиде из бумаги стоял столбом посреди помоста и вертел глазами так, что бабы цепенели от ужаса. На ветви дуба стоял человек в одеянии ангела, которому, по всему видно, надо было вскоре спуститься на помост за душой распятого. Очень высокий и крепкий, широкоплечий, со смешным лицом и густыми бровями, он держал на груди концы голубых крыльев, чтобы не зацепились, и шептал что-то человеку, который стоял под ним, в тени:
— Ну, какой из Богдана Пилат, Иосия? Нестоящий Пилат.
— Ха, — отозвался голос из темноты. — Пилат нестоящим быть не может. Не вяжись к нему, Юрась. Знай свои крылья и стой себе. Смотри себе, как Шалфейчик хорошенько висит.
Один из распятых уже разбойников — по типу расстрига, по носу выпивоха — покосился на них и застонал, закатив глаза.
Пилат показал рукой на крест и, изогнув довольно значительное брюхо, огласил:
— А вот влейте ему уксуса в рот, чтобы не думал страдать за человеческий род. Принесите гвоздей из осины для собачьего сына.
— Для человеческого сына, — подсказал распятый Шалфейчик.
— Сам знаю, — громко согласился Богдан-Пилат. — Хам ты.
Из зрителей кто боялся, а кто и шептал. Шептали двое в одеждах странствующих торговцев. Сидели они сбоку, откуда виден был ангел на дубе.
— Знаешь, что мне кажется? — спросил один.
— Ну?
— Этот, на дубе... капеллан из Вонячья приказывал его искать. Это, по-моему, тот, который на огневом змее слетел. Мы ещё его встретили в пуще. Спал на горячей земле.
— Быть не может этого, — флегматично ответил второй.
— Я тебе говорю. Смотри, лицо какое смешное. У людей часто ты такие видел? Опять же, крылья.
— Не может этого быть.
