— Какой? Твой? Мой? Их?
— Единый есть Бог. Правду говоришь, — поддержал Вестун.
— Какой?
— Наш. Мужицкий.
— Больно он вам с хлебом помог, — встрял Зенон. — А есть ведь хлеб. У всех этих есть. А Богу будто бы и нет до нас ничего. Как вы мне помогли, так помог тогда и он.
— А мы и ему... поможем, — засмеялся Кирик.
— Чем? — разозлился дударь. — Чем ты их шарахнешь? Одним этим своим молотом? Действительно, разболтались о том, что когда ещё будет. Лучше подумайте, как вы зиму проживёте.
— Вот голод и закричит, — констатировал Вестун.
— Э! Пускай себе кричит, — бросил Турай. — Головы у него нет. Иконы у него нет. А наши люди привыкли скопом только за чудотворной.
— Господи Боже, — вздохнул Зенон. — Ну, хоть бы плохонький какой, лишь бы наш, мужицкий Христос появился.
— Ожидай, предложил Клеоник. — Ещё столько ожидай.
— Так, может, без него? — иронически спросил Вестун.
Люди сидели молча. Грубоватые лица слегка морщинились от не очень привычных мыслей. Никому не хотелось первому бросить слово.
Сказал его Зенон. Ему до сих пор было неудобно. Друзья защитили его, и хуже всего было то, что они могут посчитать его трусом. И поэтому, хоть мешка, на котором он сидел, могло хватить надолго, пускай себе и на затирку, Зенон крякнул:
— Почему же, без него так без него.
Вестун с удивлением смотрел в серые, глубоко посаженные глаза Зенона. Не ожидал он от него такой прыти. Вишь ты, утром за себя постоять не мог, а тут... Ну, не подобает ведь и ему, Кирику, быть хуже такого тихони.
Он встал и, крутнувшись, бросил свой молот вверх по склону. Молот описал большущую дугу и упал в траву и низкий терновник. И вдруг оттуда со звоном подскочила в воздух и рассыпалась в брызги стеклянная сулея. А за нею, вспугнутые, вскочили монах и женщина.
Бросились убегать.
Некоторое время друзья ошеломлённо молчали. Потом покатился хохот.
— Вишь, как их, — подытожил Вестун. — Ну-ка, идём. Ты, Турай, с сыном, на Рыбный рынок, а я с Зеноном на Старый. Тихон — на левый берег. А ты, Клеоник, гони на слободы... Попробуем, чёрт побери, поднять концы да тряхнуть этих, слишком хлебных, да заодно и замковые склады.
Они попрощались возле моста. Кирик и Зенон двинулись вверх, снова на рынок, но пришли туда в неспокойное время. Стража как раз застала обоих пророков за недозволенными проповедями.
И вот юродивый бросал в воинов горстями коровьего навоза, а звероподобный Ильюк бил по рукам, отовсюду тянувшимся к нему, и зверогласно кричал:
