С гиком, возгласами, хохотом мчался конный поезд. Бежали на сворках гладкие волкодавы и хорты.
Всадники ворвались в деревню, как орда. Замелькали по сторонам серые хаты, халупы, сложенные из торфяных кирпичей, и просто землянки.
Человек, сидевший возле дороги на куче навоза, протянул потрескавшуюся, как земля, руку. Ехавший впереди достал из-под пурпурной мантии, из вацка, привешенного под мышкой, медную монету и бросил.
— Напрасно вы это, — сказал ему епископ.
— Для вас у меня есть фамилия, господин Комар.
— Напрасно вы это, господин Лотр.
— Почему?
— Разве хватит на всё это быдло? Работать не хотят, руки тянут. И потом... если бы это увидели другие — они бы бросились неприглядно. Могли бы и разорвать. И, во всяком случае, довелось бы употребить оружие... Лучше прибавить ходу и теперь.
Кавалькада погнала в намёт. Из-за кучи навоза появилась голова четырёхлетней девочки.
— Что он тебе дал?
— Две буханки хлеба, дочурка. Чистого хлеба.
— А хлеб вкусный?
— Вкусный.
Девочка очарованно смотрела вслед охоте:
— Краси-ивые.
— Конечно, красивые. Это ведь не мы, мужики. Покровителю перед Господом Богом надо быть красивым. Иначе его Господь Бог и во дворец к себе не пустит.
Поезд вновь вырвался в поля, оставив за собой хаты подобные навозным сугробам, и готический стрельчатый костёлик, похожий на друзу горного хрусталя. Кони пошли медленной поступью.
— То, что и двадцать лет назад, когда я оставил эту землю, — тихо произнёс Лотр. — Только тогда тут было куда богаче. Богатая ведь земля.
Комар, нахмурив тяжёлые брови, смотрел на лицо Лотра: испытывает, что ли. Но это лицо, улыбчивое, белое и румяное, благородное, казалось бы, на самый неискушённый взгляд, было просто доброжелательно и красиво.
— Дело веры требует жертв, — уклончиво молвил епископ.
— Конечно.
— И особенно, если учесть, как тяжело болен этот край схизмою.
— Бросьте. Вон та схизма, митрополит Болванович, скачет за нами. Неплохой человек.
— У этого неплохого человека отняли за последнее время две церкви. Вот так. И не потому, что он плох, а потому, что это — чужое влияние на земли, которые ещё не стали нашими.
— Вы разбираетесь, господин Комар... Кстати, спасибо вам за вашу бывшую пасомую. — Он откинул голову назад, будто показывая затылком на женщину, сидевшую за его спиной. Улыбнулся: — Таким образом, вы для меня, в сущности, то, что для мирян тесть.
— Ну, если можно представить себе тестя, который... — грубое, резкое лицо Комара искривилось лёгкой усмешкой.
