Порой, когда Кхин вместе со швеями смеялась над словечками детей или прогуливалась вечером с Линтоном, на нее внезапно обрушивались мысли о Бенни – о том, что, возможно, он где-то сейчас страдает или его уже нет в живых, и она с трудом возвращалась в реальность, как из омута ночного кошмара. Оглядывая картинки своей новой жизни: святоша-сосед, вечно бранящий детей из своего окна; дети, копошащиеся во дворе, как цыплята; сигарета, свисающая с губы Линтона; округлившийся живот Хта Хта (что произошло с бедной девочкой в доме Лесного Губернатора?), Кхин отчетливо сознавала безысходную недолговечность всего этого. Она давно бы уже умерла от стыда, признав, как низко она пала, если бы не слова, которые запомнила навсегда, – слова, произнесенные рангунским раввином, которые несли ответ, прощение и помилование. Мы должны найти способ радоваться в любых обстоятельствах. Мы не должны просто выживать.
Линтон радовался и выживал, выпивая, отпуская шутки и играя на гармошке – иногда вместе со своими солдатами, – и порой по вечерам, когда опускалась прохлада, дом превращался в танцевальный зал. Линтон играл на губной гармошке или на укулеле, которое нашел в куче мусора, а солдаты кружили в танце Хта Хта, швей и даже Кхин, пока у той не начинали подкашиваться ноги и она едва не падала в счастливом изнеможении. А если настроение было слишком серьезное, Линтон выдавал одну из своих абсурдных историй.
– Я тебе рассказывал, что случилось на днях с Санни? Боец из другого отряда ему говорит: «Это отличная травка, очень вкусная, – положи Линтону в еду, и он никогда в жизни тебя не уволит». И Санни, верный телохранитель, хотя и слегка придурковатый – ненавижу напоминать тебе об этом, Санни, – о, смотри, покраснел!.. Короче, Санни жутко прожорлив – тут не поспоришь, – и он решает попробовать карри, в которое бросил эту травку, прежде чем предлагать мне, и это так вкусно, что пробует он ложку за ложкой, и вот я обнаруживаю его храпящим прямо под дождем, котелок валяется в грязи, а на морде у Санни счастливая идиотская улыбка. А парень, что подсунул ему эту дрянь, помирает со смеху, глядя на него. Я точно пропустил что-то интересное, а, Санни?
И, будто не в силах прервать веселье – из страха, что когда-то оно прекратится навсегда, – Линтон иногда уходил вместе со своими бойцами, горланя песни и отпуская шуточки. И Кхин не смела спросить: «Не останешься?» Что-то ей подсказывало, что тем самым она заявит свои права на него, и это испортит радость, что они обрели друг в друге, ту радость, основой которой была свобода – от прошлого, от ответственности за что-либо, кроме взаимного удовольствия.
