С тех пор как запрещен морской лов на северном Каспии, не встречу я Аркадия в море, но и на неводной тоне́ не встретишь. Скучно неводом тянуть. У Ракина механизированная речная бригада. Сетки, вентери, где волокушей обтяжной промышляет. «Не то что было, — скажет, — но управляемся. В долгах не ходим. В пролове не бываем».
А рыбу сдавать он приезжает на приемку. Она на ходовом банке стоит, как на главной улице. Как-то сидим, курим. Навстречу пароходик шлепает.
— Это что за старик дымит? Мне Кирьян рассказывал, что раньше его «Николай-угодник» звали?
— Кирьяна не слушай. Болтун. Так, Тарапунька без Штепселя. Слушай мою, истинную правду.
Этот старый, старый пароход…
— Под Каменской бороздиной дамба есть, слыхал? Сказывают, ее еще царь Петр в море насыпать велел. А к чему? Теперь забыли. Он, Петро-то, большой затейник был, как я понимаю. Неугомонный. То ему приспичит каналы рыть, то окошко в Европу прорубать велит. Наслышаны мы и про это. Одним словом, с тех пор так и называют — Петрова дамба.
А с пароходом история очень даже простая. Был промышленник Лбов. Свои воды имел, промыслы, ватаги. Денег столько загребал, что и сосчитать не мог — управляющего держал. Деньги к деньгам — это как грех к грехам — в старости и не отмолишься.
Понятное дело не своим трудом он их сгоношил. Эксплуататор, хищник и все такое. Прадед мой, сказывали, на его в большой обиде был. Дед тоже. Я уж меньше.
Вот когда пошла мода пароходы заводить, этот промышленник чего удумал? Заказал он пароход построить, колесный, мелководный, а все же морской. Чтобы он за свал глубин в тихую погоду мог тюх-плюх доплывать. На этом пароходе была часовня поставлена. Поп с дьяком — все по чину. По-теперешнему сказать — религия с доставкой на участки производства.
Айда, поехали: отца и сына, и святого духа славить, хозяйские грехи отмаливать, поклоны класть. А звали этот пароход «Апостол Павел».
Когда революция пришла, апостол рухнул. Стоял у берега конфискованный. Потом его в госрыбтрест передали. Теперь заместо попа с дьяком на служебном пароходе стало начальство выходить. Пароход-штаб в море. И его назвали: «Воинствующий безбожник».
А почему чистую отмель раньше Дерьмовой звали, знаешь? Нет. Мы, ловцы, такое ей прозвище дали, и поделом. Пока до места лова парусом добежишь, раза два об эту проклятую отмель, или, по-нашему говоря, банку, споткнешься. Так и шло.
Переименовали вот почему. В тридцатых годах приехал в наши края нарком. Полиной Семеновной ее звали. Ей, пожалуйста, подают служебный пароход — поехали в море, к ловцам. И чего же она на совещаниях слышит? «У Дерьмовой банки рыбу хорошо ставные невода ловят, а у Сетной — плохо». Негоже дело. Хоть и нарком, а дама. Конфузно.
