«Чего, чего кудахчете-то? Дуры! — Это, считай, Кузьма в спор встрял. Кузьма — ездовый, который воду для пекарни возит. — Я сам под окошком стою, когда он урок объясняет. Рассказывает, где какие страны есть и кому они нужны. Самые баловники разинув рот сидят, слушают. А баба его бросила не потому, что он кривой. Она с беляками за границу удрала. Он до школы-то путешественником работал. Всякие там полезные выкопаемые искал. Ему в тайге глаз веткой выхлестнуло. А как он есть приезжий и одинокий, он скучает. Удочкой забавляется. На вас, на растетех, ему смотреть тошно. Вот он уединения и ищет».
Тогда так. Бабы враз утихли. Которые даже перекрестились. Прости и помилуй. Против Кузьмы не попрешь. Кузьма все враз на место поставит.
Видишь, какое к удочке раньше отношение было? Забавой, баловством считали.
А нынче? Давай — бери! Как выходной, так полсела за удочки хватается — и айда на речки, что зимой, что летом. Учителя учеников обгоняют, начальники — простых и смертных. Это отдых теперя считается. Ты и сам такой. Знаю я вашего брата. Один у нас гостил — жизню изучал. До того нарыбалился, вернулся с рыбалки, глаза заплыли.
«Аркадий, — говорит, — Аркадьевич! У меня неприятность. Большая. Грузила сверх воды всплыли».
* * *
Спросил я как-то у знакомого гидролога, к случаю: «Есть ли еще в мире модель Волжской дельты?» Он, подумав, ответил: «Если не о ландшафтном сходстве говорить, а о гидрологическом режиме, то, пожалуй, дельта Нила».
Я попытался себе представить Африку. Нил, его взморье — и ничего не представилось. Почему-то лезли некстати в голову крокодилы, плотина и пальмы… Зря старался. А я и не жалею, что не был в Африке. И, очевидно, дело здесь не в патриотизме квасного толка.
В свое время ошеломил и покорил меня Север, заворожили молчанием и тайной неземного света белые ночи, и теперь отчетливо и резко, до мелочей, помню Ладогу, Соловки, Печору и Сухону, каналы екатерининских времен — мало ли чего? И с ужасом понимаю теперь: останься я там навсегда — долго не нажился бы. Сказал как-то об этом Аркадию, он рассудил кратко — не свое!
Сколько у нас в низовьях рек, рукавов, проранов, протоков, ериков — все имя носит. Иной раз и не докарабкаешься до истины — откуда названье пошло. Приезжему человеку странно — что это за архиерейский банк. Ну, пояснишь, что банком называют главную, ходовую реку и мелкие, сливающиеся с ней, а владел ей архиерей.
— А кто такая То́ня Емелькина?
— Смените ударение в слове Тоня и пишите его с малой буквы: «Емелькина тоня́».
