Мельник попрежнему был угрюм. Он уже представлял себе, как его мельница полыхает факелом. Но он не жаловался, считая это бесполезным. Он только промолвил:
— Вы бы приказали спрятать лодку за колесо. Там есть впадина, она там поместится. Быть может, она еще пригодится.
Командир отдал соответствующее распоряжение. Это был красивый мужчина лет сорока, высокий, с приятным лицом. Вид Франсуазы и Доминика, казалось, радовал его… Он занялся ими, словно позабыв о предстоящей схватке. Он глазами следил за Франсуазой, и было ясно видно, что она ему нравится. Потом он повернулся к Доминику и неожиданно спросил:
— А почему вы не в армии, приятель?
— Я иностранец, — ответил юноша.
Командиру, повидимому, ответ показался мало убедительным… Он прищурился и улыбнулся. Конечно, приятнее иметь дело с Франсуазой, чем с пушкой. Видя, что офицер улыбается, Доминик прибавил:
— Я иностранец, но я всаживаю пулю в яблоко за полкилометра… Да вот и мое охотничье, ружье стоит сзади вас.
— Оно может вам пригодиться, — просто ответил командир.
К ним подошла Франсуаза; она слегка дрожала. А Доминик, не обращая внимания на окружающих, взял и сжал ее руки, которые она протянула к нему, как бы ища у него защиты. Капитан снова улыбнулся, но больше не проронил ни слова. Он сидел, поставив саблю между ног, устремив взгляд в пространство, и, казалось, мечтал.
Было уже десять. Становилось жарко. Всюду разлилась тяжелая тишина. На дворе в тени амбаров солдаты расположились поесть. Ни единого звука не доносилось из села, где жители забаррикадировали свои двери и окна. Выла какая-то собака, оставшаяся на дороге одна-одинешенька. Из окрестных лесов и пастбищ, разомлевших от зноя, доносился отдаленный протяжный гул, сложившийся из разрозненных дуновений. Прокуковала кукушка. Потом тишина стала еще глубже.
Вдруг в уснувшем воздухе разнесся звук выстрела. Капитан проворно встал, солдаты побросали котелки с недоеденной похлебкой. В несколько мгновений все уже были на своих боевых постах; мельница оказалась занятой ими сверху донизу. Между тем командир, выйдя на дорогу, ничего не смог разглядеть; совершенно белая дорога и справа и слева была пуста. Раздался второй выстрел, а попрежнему никого, ни малейшей тени не видно. Но, повернувшись, он заметил в направлении от Ганьи, между двумя деревьями, струйку дыма, улетавшую, как осенняя паутинка. Бор попрежнему казался дремучим и кротким.
— Негодяи укрылись в лесу, — прошептал капитан. — Они знают, что мы здесь.
