Месяц спустя, день в день, как раз в канун святого Людовика, Рокрёз был в смятении. Пруссаки разгромили императора и форсированным маршем приближались к деревне. Уже целую неделю люди, проходившие по дороге, приносили вести о появлении пруссаков: «Они в Лормьере» или: «Они в Новелле», и от таких слухов рокрёзцам каждое утро мерещилось, что пруссаки уже спускаются к ним через Ганьийские леса. А между тем пруссаки всё не появлялись, и это пугало еще больше. Всего вероятнее, они нагрянут ночью и всех перебьют!
В предшествующую ночь, незадолго до рассвета, поднялась тревога. Жители проснулись от сильного топота на дороге. Женщины уже было бросились на колени и начали креститься, когда крестьяне, осторожно приотворив окна, разглядели красные шаровары. Оказалось, это французский отряд. Командир тотчас же потребовал местного мэра и после разговора с дядюшкой Мерлье остался на мельнице.
В тот день солнце вставало весело. Все предвещало жаркий день. Над лесами реяло желтоватое марево, в то время как с низин, над пастбищами, подымался белый пар. Опрятное и красивое селение просыпалось в свежести, и вся окрестность, с рекою и родниками, походила на изящный, окропленный росою букет. Но дивная погода никого не радовала. Многие видели, как командир ходит вокруг мельницы, осматривает соседние дома, переправляется на тот берег Морели и в подзорную трубу изучает местность; сопровождавший его дядюшка Мерлье, как видно, давал пояснения. Затем командир расставил солдат за стенами, за деревьями, в ямах. Основная часть отряда расположилась во дворе мельницы. Неужели предстоит бой? Когда дядюшка Мерлье вернулся, его стали расспрашивать. Он медленно повел головою и не ответил ни слова. Да, будет бой.
Франсуаза и Доминик стояли тут же, во дворе, и смотрели на старика. Наконец он вынул изо рта трубку и просто вымолвил:
— Ах, бедные мои ребятишки, завтра-то поженить вас не придется!
Доминик стоял, поджав губы и сердито наморщив лоб, и изредка приподнимался, впиваясь глазами в Ганьийские леса, словно ему хотелось воочию убедиться в приближении пруссаков. Франсуаза, очень бледная, нахмуренная, ходила взад и вперед, подавая солдатам кому что требовалось. А те варили себе похлебку на дворе, в сторонке, и шутили в ожидании еды.
Между тем капитан, казалось, был в восторге. Он осмотрел все комнаты и большой зал, выходящий на реку. Теперь он сидел у колодца и беседовал с дядюшкой Мерлье.
— У вас тут настоящая крепость, — говорил он. — Мы легко продержимся до вечера… Разбойники эти что-то запаздывают. Им давно пора уже быть здесь.
