— Кто такая?
— Ну, не так, чтобы сказать, баба. Лейтенант. От прежних. Уходить не желает. Полагаю, умом тронутая.
— Полагаешь, — усмехнулся Валдайский. — Давай ее сюда.
— Так упирается.
— Что же вы у меня за рота такая? Одну бабу привести не можете?
— Слушаюсь, товарищ капитан!
В землянке хорошо натопили, и Валдайский менял портянки, когда откинулась плащ-палатка у входа и в землянку кто-то вошел. Свет от большой коптилки, сделанной из снарядной гильзы, не доходил до вошедших, и Валдайский не видел их.
— Ну, что там такое?
Женщину, видимо, подтолкнули, и она оказалась перед ним, в телогрейке, ватных штанах, заправленных в кирзовые сапоги, ушанка была сбита набок, лицо исцарапанное, колючие непроницаемые глаза смотрели в упор. Она узнала его первой, сказала тихо, но без удивления:
— Петр?
Валдайский встал, так и не надев сапога, подошел к ней ближе, взяв за плечи, повернул к свету и поначалу все равно не поверил — так она изменилась, не поверил и спросил:
— Ты кто?
Злая усмешка тронула ее губы:
— Не узнал?
Но он уже узнал, но не хотел верить, что это Вера; не мог представить, что она оказалась на переднем крае, такая изменившаяся, ведь она была частью его довоенной жизни, где столько было солнца, радости, веселья, а сюда из той жизни не мог пробиться даже слабый луч.
— Что ты тут делаешь? — растерянно проговорил Валдайский.
— То же, что и ты, — сказала она. — Воюю.
Тогда он засуетился, посадил к печке, налил водки, схватил со стола хлеб со шпигом.
— Ты же вся промерзла. Пей. Ешь!
Она покорно выпила, неторопливо стала есть, руки ее были в грязи, ногти обломаны.
— Но почему здесь? — спросил Валдайский, натянув наконец этот проклятый сапог. Он помнил: Нина писала — Вера где-то при штабе, там оказались нужны топографы, а кто, как не геолог, умеет хорошо читать карты; он думал, что Вера где-нибудь при штабе армии или корпуса, но чтобы на самой передовой…
— А где я должна быть?
Адъютант, расторопный парень, вскипятив чаю, налил горячего в кружку, протянул ей.
— Тогда объясни, — теперь уже строго сказал Валдайский.
Она выпила чаю; наверное, ей стало легче, отставила кружку.
— А что объяснять? У нас там на высотке был наблюдательный пункт. У меня взвод артразведки.
— Ничего себе! Вы чьи?
— Корпусная артразведка.
— Это вас немцы днем с высотки выбили?
— Если бы не этот паразит старшой — не выбили бы. Ему очень жить хотелось. Оставил нас одних…
— Кто там был еще?
— Наш начальник разведки. Селезень, капитан. Он лежит на склоне, его видно.
