Но на этом мысли Германа не остановились. Он вдруг понял, что все, о чем думал и что хотел сказать Кате, разом рухнуло, потеряло опору. Хуже того, теперь он уже не сможет вот так, запросто, на глазах у всех подойти к Кате и попросить ее задержаться «на минутку» — стыдно! Ведь и Иван, и Нюра, и Петр всё знают. Они посылали Люську за материей, от них бабка носит продукты, они видят, что Катя шьет старикам одежду.
На какое-то мгновение Герману показалось, что круг замкнулся. Все пути встретиться с Катей отрезаны, и он сам невольно способствовал этому. Значит, опять ждать? Но сколько можно ждать! Сколько можно мучить себя этим ожиданием! Он вспомнил: через три дня праздник. И сенокос Маркеловы кончают. Что ж, раз все так обернулось, эти три дня он переживет. И вообще надо у самой Кати все узнать, расспросить...
И вдруг Германа осенило. Не надо ждать, не надо встречать Катю у Саргинской дороги — все можно сделать проще, легче, лучше: надо передать Кате записку. Конечно! Написать и отдать Кольке. Парнишка толковый, похоже, не из болтливых, он сделает!..
Спустя час с небольшим Герман уже сидел с Колькой у костра на берегу ручья. Стадо паслось возле устья; там же, стоя по колени в воде, удила рыбу Люська.
— А я так и знал, что ты придешь, — улыбаясь, говорил Колька и укладывал на горячие угли небольших окуньков.
— Почему — знал?
— Дак ведь тебе все равно делать нечего!
— А-а... Понятно. — Записка лежала в нагрудном кармане пиджака, но Герман медлил, присматриваясь к Кольке: можно ли ему довериться, не подведет ли? — Рыбу-то эту Люська поймала? — спросил он.
— Не, сам ловил. Вот тут‚— Колька кивнул на ручей. — Люська только счас начала удить.
— Что она у вас такая дикая? Прошлый раз я хотел с ней поговорить, а она молчит.
— Зато дома больше всех болтает.
— Вот как!.. А Катя? Она тоже любит поговорить?
— Дак она ведь большая.
— Значит, молчит?
— Не молчит, а так... Про работу да про всякое... — Колька сморщил нос и махнул рукой.
— Так и должно быть. Ей же много приходится работать.
— Зато она сама чего хочет, то и делает.
— Ну уж это ты загибаешь!
— А чего, правда! — Колька поднял на Германа наивные круглые глаза. — Мы с Люськой сколь просили у папки ночью телят пасти, дак он нам не дал, а Катька только сказала — и всё. Целую неделю пасла. Она и в Саргу ездит, когда захочет, и на косилке папка дает ей работать.
— Интересно!.. Разве ночью пасти — это хорошо?
— Еще бы!.. — Колька мечтательно вздохнул.
